— Неужто золота за такой товар пожалеешь? Я за твоё мелкое зерно, что ты по цене меди продаёшь, денег не жалею…
— А чего это оно мелкое? — возмутился рязанец.
И Андрон кивнул одному из сопровождающих.
— Вот моё жито. А теперь ты рядом сыпь щепоть своего.
После такого сравнения к паритету цен пришли довольно быстро. Хоть и уезжал Прошка восвояси с нераспроданным воском, наконечниками стрел и грубыми сапогами, размеры которых не подошли никому из обитателей крепости мужеского полу (подошли бы кому-нибудь из женщин, но они нос воротили от такой «халтуры»), но довольный. Рожь и пшеницу всю продал, мёд и льняную холстину тоже, зато железные товары окупят при перепродаже все расходы на путешествие и серебро, «спущенное» на покупки. Ну, а в меню столовой крепости появилось новое блюдо: грибки солёные, пара бочонков которых теперь стояло в «холодном» продуктовом складе.
Сделал он «чудным людям» и подарок, от которого не мог избавиться всю дорогу — брюхатую мелкую сучку, увязавшуюся за караваном в последнем из сёл Рязанской земли. Той, видно, уже подошла пора щениться, да и харчи, которыми угощали животинку кухонные работники, понравились больше, чем объедки караванщиков. Так что мордвин только махнул рукой, когда чернявая, как и он сам, Жучка лишь помахала хвостиком, глядя на выезжающие за ворота крепости сани.
— А ведь, если так пойдёт, то мы с хлебом до следующего урожая дотянуть сможем, — покачал готовой Верзила, тоже вышедший попрощаться с «гостем». — Скоро ведь и Шестак снова должен наведаться.
Но новым гостем Серой крепости стал не курский купец, а измождённый старик, пришедший по льду Дона откуда-то с юга. Его, едва бредущего, заметили рыбаки, ставившие сети в специально продолбленные для этого проруби.
Худого, обросшего, одетого в некогда неплохие одежды невысокого мужчину, шатающегося от голода и усталости, немедленно привезли в городок на санях и первым делом напоили бульоном из готовящегося на обед супа. А потом, отмыв в нежаркой баньке и переодев в чистые одежды, отправили спать в одну из «гостевых» комнат.
Когда же найденный отоспался в тепле, наелся (пока лёгкой пищи, чтобы не угробить его заворотом кишок) выяснилось, что «старику» всего тридцать девять лет. И он таки имеет отношение к купеческому сословию. Не то, чтобы прямое, но… В общем, житель городка Городец Радилов нанялся к монахам, отправившимся «обращать неверных в истинную веру» в низовьях Волги, в «великом городе Саксин, ещё рекомым Семеркент». Нанялся торговать крестиками да ладанками среди новообращённых и уже имевшихся там христиан.
Как оказалось, монахи «не велми ведали» про то, что творится в тех краях, куда шли. Поскольку в низовьях великой реки бушевала война монголов с булгарами и иными степными народами, жившими там до их прихода. Спасло монахов от «безбожных татаровей» только то, что они уважительно относятся к священнослужителям любых религий. Даже препятствовать тому, чтобы те переправились в город, осаждаемый ими третий год, не стали.
В общем-то, и осада была не очень «злой», и купцы иноземные свободно в Саксин плавали по главному руслу Волги. Просто потому, что город стоит на острове, и просто так монгольская конница на него попасть не могла. Так и жил Титша с монахами всё время до этого лета. Только «в нонешнем годе» пришло к городу войск видимо-невидимо. Грозились дождаться маловодья, переправиться на остров «аки посуху» и вырезать всех жителей города, не имевшего даже стен, от мала до велика за восьмилетнее сопротивление.
И ведь дождались! Когда резня шла уже в городских кварталах, бросился Титша в воды Волги. Чудом переплыл главное русло, и из прибрежных камышей, наблюдал, как горит великий город, а монголы, добравшиеся до его другого края, рубят всех, кто им попадётся на глаза.
Немало оказалось и таких же, как он, укрывшихся в кустах и камышах. Говорили они, что дождутся, когда «татарове» уйдут, чтобы вернуться в город и восстановить его. Да только наш герой видел, как рубили одного из монахов, одетых в характерную одежду, и решил возвращаться на Русь.