— Ну, что, красноармейцы, страшно? — убедившись в этом лично, задал вопрос экипажу БМД капитан, все эти десять дней торчавший в крепости и только теперь прибывший «в засаду».
— Ещё как страшно! Мы же грыжу наживём, пока всех их похороним, — заржал один из бывших «братков», некогда служивших в ВДВ.
— Хоронить их нам не придётся. Сами справятся. Да и не хоронят мёртвых монголы и многие прочие народы, пришедшие с ними. Сжигают. Вы лучше скажите: толщину льда мерили?
— Сегодня ещё нет. Вчера мерили, — кивнул Жилин, остававшийся за старшего. — Двадцать три было.
— Ну, будем надеяться, что успеет за пару дней на пару сантиметров нарасти.
— А вы, Сергей Николаевич, считаете, что начнётся через пару дней?
— По крайней мере, через пару дней к городку подойдёт рязанское войско. А разведка у монголов работает неплохо, так что и они подтянутся. Я же не просто под тёплым бочком Луизы в крепости грелся. Я и военно-дипломатическую миссию выполнял — с самим Евпатием Коловратом общался!
Именно так. Проконтролировав, как организована служба только-только переправившегося «засадного полка», Беспалых в сопровождении ещё одного стрелка вернулся к Дону, по которому уже шла ледяная шуга, и переправился на лодке на правый берег: по радио с Базы сообщили, что, как он и просил, по пути в Чернигов в Серую крепость заглянул рязанский боярин Евпатий. Ненадолго заехал, всего-то на сутки с ночёвкой, поскольку путь до Чернигова неблизкий, и ему нужно будет нагнать главного посла Великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, князя Ингваря Ингваревича.
Сложно сказать, какие слова употреблял в письме в Рязань воронежский сотник, какие сплетни о соседях из Серой крепости упомянул, но боярину всё же было указано, чтобы заехал в слободу и выслушал, чего ему хотят сообщить обитающие там странные люди. А кто, как не военный, сможет быстрее найти общий язык с другим воином? Вот и пришлось десантнику бежать (в том числе — и буквально) на встречу с будущей исторической легендой.
48
В том, с каким удовольствием палил в степняков из снайперской винтовки Жилин, присутствовал и личный мотив. Парень только-только, полмесяца назад, женился, а ему пришлось бросить молоденькую супругу и отправиться на войну.
Да-да, на той самой беглой холопке Авдотьюшке, что сначала провожала его в Воронеж-городок, а потом встречала. Да так встретила, что у Толика не осталось ни малейших сомнений в том, что нужно слать сватов к Ивану с Забавой. Ну, а на Покров и обвенчал их в слободской церкви отец Тит. Не получилось жениться в прошлой жизни, так хоть тут, в тринадцатом веке, нашёл себе пару, став первым кто «объединил столетия узами брака», как на их свадьбе выразился Минкин.
Поскольку Анатолий отказался вести молодую в «общагу», а захотел жить с ней в Посаде («я, всё-таки, деревенский, и в доме мне будет привычнее»), пришлось бригаде Верзилы строить ещё один «белый» домишко и для новой семьи. А заодно стал и кем-то вроде коменданта Посада, руководителя его обороны на случай боевых действий.
Но на боевые действия пришлось ехать за Дон. И «морозить хвост» в роще на холме над рекой Воронеж.
Да, землянка, спешно вырытая экипажем БМД, хоть и имела примитивную печку, сложенную из камней, но температура в ней не поднималась даже до пятнадцати градусов, и спать приходилось в спальниках, которыми ещё на этапе создания «охотхозяйства» запаслись для «охотников». Но иначе никак, если решено поддержать рязанцев в их сражении с ордынцами. Хоть лёд на Доне и встал за время ожидания, но он едва-едва выдерживает конного, а семитонная машина точно провалится, едва сунется на него. Не зря же Сергей Николаевич так беспокоится о толщине льда на Воронеже: бить-то предполагается по ордынским тылам, а для этого надо перескочить на другой берег.
Подход рязанцев обнаружили по шатрам, выросшим на полях к северу и северо-западу от городка. А следом и основные силы татар явились, разбив лагерь в междуречье Воронежа и реки Усманка, километрах в трёх восточнее крепостцы.
Честно говоря, впечатляющее зрелище. Не русский лагерь, в котором, от силы, тысяч пятнадцать обитателей. Ордынский. Шатры и юрты, вставшие по левому берегу Усманки, лишь небольшая его часть. Основная — на правом берегу той речки, в лесу, примыкающем к реке. Пусть и известна хитрость, когда для психологического воздействия на врага жгут намного больше костров, чем реально требуется, но всё равно татар в четыре-пять раз больше, чем русских.