— Уважаемые партизаны, это и есть тот парень, который прятал еврейку.
Юрка это напоминание покоробило, и я тут же добавил:
— Как только он узнал, что вы пришли, так и заявился, а то скрывался в лесу…
Юрко молча кивнул, пряча свой недобрый блеск в глазах, он бы, конечно, с удовольствием отправил этих ребят на тот свет.
Но тот русак с голубыми подвижными глазами вдруг сказал такое, что мне стало не до Юрка.
— Ничего, братцы, — проговорил он со стальным звоном в голосе, — мы их крепко зацепили. Сделали бы это раньше, да было жалко и времени, и патронов на эту падаль.
— Вычесали их из тутешних лесов, как гребешком вшей из головы, — вставил второй хлопец, чем-то похожий на Юрка.
А русак продолжал:
— А разными полицаями и старостами займутся ваши же люди, партизаны. Про ковальковцев слышали?
— А как же, — холодея, ответил я.
— Завтра они будут здесь. Среди них много местных, даже бывший секретарь вашего сельсовета, Яковом зовут. — И он вдруг пропел: «…партизанские отряды занимали города». Слыхали такую песню?
— Слыхали, — мрачно ответил Юрко. — Мы и другие слыхали…
— К вам Коваль захаживал?
— Захаживал. Правда, не он сам, а его хлопцы.
— А Вапнярский со своей бандой?
— Тоже бывал.
— И как тут его принимали?
— Как и всех, — ответил я.
— Значит, вы всех хорошо принимаете? Ну и народ! — с веселой злобой заметил партизан.
— А попробуй прими плохо! — в тон ему ответил Юрко.
— При всех, значится, приспособляетесь жить?
— Народ и должен при всех жить, иначе не быть народу, — вздохнул я.
— Ну и народец! — еще более зло произнес русак.
— А чего ты так на наш народ? — вмешался партизан-украинец. — Народ везде одинаков, куда его ведут, туда он и воротит свои стопы.
— Это так, — согласился Юрко и с каким-то горделивым превосходством взглянул на своего двойника-ковпаковца.
А тот радушно предложил:
— Ты бы к нам в отряд вступал, нам нужны местные люди. Что зря в лесу ховаться? Так бы пользу приносил, одно хорошее дело уже сделал, правда, не уберег ту учительку…
— Не надо об этом! — насупился Юрко.
— Парень ты, видать, сильный и не из трусливых. Мы тебе дело говорим: иди к нам. В лесу ты, видно, одичал, в глаза людям отвык смотреть, везде тебе видятся враги.
Юрко молчал.
— Решайся, — подбадривающе улыбнулся тот.
— Не, батько хворый, маты стара, — отводя в сторону взгляд, наконец произнес Юрко. — Я у них один сын.
— Ну подумай, подумай. — Партизаны поднялись, поблагодарили за хлеб-соль Галю, напряженно молчавшую все это время. Я видел, что разговор наш ей не нравился, казался довольно опасным. Когда партизаны ушли к себе спать, она облегченно вздохнула.
Юрко остался.
— Ты чего пришел? Спятил! — набросилась на него Галя.
— Хотел батька увести, а они тут как тут. Но вижу все хорошо и мирно, так решил и вас проведать. Только не знал, что вы с ними по душам…
— Между прочим, не без пользы. Узнали, что завтра сюда прибудут ковальковцы, значит, нам надо уходить. — Я взглянул на Галю. Она согласно кивнула, глаза наполнились слезами. Подавила тяжелый вздох и твердо произнесла:
Уходить надо вам, я не думаю, что они нас тронут я уже об этом говорила Уласу.
— Отца тронут, еще как! — сказал Юрко.
— Отцу тоже надо уходить, — сказала Галя.
— А мать? Её не так за отца, как за меня заклюют, и не НКВД, так сельские, это они сейчас кроликами смотрят, а как придут Советы, заклюют. — Юрко помолчал и неуверенно произнес, глядя на меня: — Эвакуироваться нашим женщинам пора, завтра будет поздно.