Коридор. Ещё коридор. Девочка вела его странным и несколько разветвленным путём, по которому Эрику не доводилось ещё ходить. Казалось, конца этим коридорам нет. Ну и огромный же особняк у мистера Стефэнаса! Эрик хотел спросить про дорогу, про прошлое и куда они направляются сейчас, но Рейзали его опередила, в корне сменив тему:
— Мой отец в своей жизни любит две вещи: искусство магии, её многогранную структуру и широкое разветвление, красоту и власть, что придаёт нам колдовство, — сумрачно произнесла девочка, однако мгновение спустя её прекрасное лицо озарила нежная улыбка, — но магия всегда была у него на втором месте. Ничто и никто никогда не вытеснит детей из сердца моего отца с первого места.
— У меня сложилось впечатление, что им движет только магия. Хотя он не сразу согласился нам помочь, объясняясь с нами тем, что не хочет рисковать своей семьёй. Но, если честно, по твоему отцу не скажешь, что он заядлый семьянин.
— Ох, нет, — Рейзали снова поманила его за собой, уводя его прочь из замка мистера Стефэнаса, — в этом ты сильно ошибаешься.
Эрик глазом не успел моргнуть, как они оказались далеко за пределами особняка. Недоверчиво оглядевшись по сторонам, он озадаченно спросил:
— Где мы?
— Разве тебе не знакомо это поле? — хрустальные глаза Рейзали загорелись красным огоньком.
— В самом деле, — Эрик округлил глаза.
Поле, куда его завела дочь мистера Стефэнаса, которое его постоянно преследовало во всех страшных кошмарах, казалось ещё больше и шире, чем обычно. Зелёная трава поредела и пожухла, оголяя пучки сырой почвы. На противоположном конце этих бескрайних просторов виднелось огромное, в несколько этажей сооружение, чем-то похожее на древний храм языческих богов.
— Что это? — Эрик замялся.
— Храм, — безмятежно ответила ему Рейзали. — Но на самом деле, здесь ничего нет… Пустота и холод…
— Тогда, что это? Я опять сплю?
Девочка рассмеялась, и в этот момент у Эрика не возникло сомнений, что она действительно дочь мистера Стефэнаса. Теперь, когда её тело не покрывал хрусталь, а глаза были широко распахнуты, он уловил огромную схожесть этих двух людей — блёклые глаза, белые волосы, прямой нос и тонкие изящные губы. Ко всему прочему, у Рейзали была светлая, почти прозрачная чистая кожа, какой похвастаться мог только мистер Стефэнас.
— Нет, ты не бредишь и не спишь, — ответила девочка, — это поле — иллюзия, созданная древними магами, чтобы скрыть чудовищный храм, скрывающий чудовищную правду. Но, как видишь, магия дала сбой — мы смогли преодолеть занавес и теперь всего в шаге от святилища.
— Я понял, к чему ты ведёшь, — Эрик нахмурился и поёжился, почувствовав неестественный, пробирающий до мозга костей холод, — но я не могу здесь больше находиться. Даже чьё-то прошлое меня мало интригует. Клеменс хочет пожертвовать моей душой, а то, что находится в храме, меня пугает.
— Прошлое — это кусок памяти. Оно не представляет опасности. Меня же ты не боишься? Древние маги, те, что застали Адама живым, закрепили в этом храме свои воспоминания, чтобы зло не было забыто, чтобы мы были готовы. Разве не твоя цель — подарить Серой Площади и своему миру согласие и спокойствие? Неужели Библиотека не сказала тебе о твоём предназначении на Серой Площади?
— Мне все говорят про Библиотеку и моё предназначение.
Чем дольше Эрик находился поблизости анти-святыни Анорамондов, тем хуже ему становилось: стужа, исходящая из трещин на потрёпанных металлических ставнях храма, вызывала теперь не только страх и дикое желание убежать, но и ощущение, что пальцы на руках вот-вот посинеют от холода и отвалятся от жгучей боли.
— Как будто вы все присутствовали в Библиотеке, и стали свидетелями слов, адресованных лишь мне, — пасмурно обронил Эрик, — а теперь только и делаете, что тыкаете меня носом в моё якобы предназначение: «Эрик, сделай то, Эрик, сделай это». «Эрик, убейся». «Эрик, ты эгоист». Но почему никто не удосужился спросить моё мнение? Причём здесь моя душа? Я терпел всё, но терпение моё не вечно. А теперь ты хочешь, чтобы я прошёл внутрь храма, из которого просачивается могильный холод.
— Мы не желаем тебе зла, — в это мгновение Эрику почудилось, что с ним говорит не милая Рейзали, а суровый мистер Стефэнас, — потерпи ещё чуть-чуть, и твоё вознаграждение не заставит тебя ждать. Пойдём, — девушка кивнула на металлическую дверь со знакомым изображением химеры — Найтмар.
— Сдаётся мне, что это место прокляли. И не один раз. У меня есть из чего выбирать? — Хмуро спросил Эрик, — если есть, то ты знаешь, что я предпочту.
Рейзали — прекрасное наваждение, слабо покачнулась в сторону монастыря.
— Выбор есть, но он может оказаться не в твою пользу. Ты можешь остаться здесь, в поле, и продолжать плакать о своей жизни, в полном одиночестве, а можешь зайти внутрь храма и убедиться, что всё, что сейчас происходит — подлинно.
— Что ж, — Эрик толкнул дверь ногой — прикасаться рукой к дверной ручке у него не было желания, — значит, выбора у меня нет.
Внутри святилища оказалось пусто, душно. Повсюду стоял трупный запах и валялись мёртвые, полусгнившие, без шкуры животные. Часть из них давным-давно истлела, от других остались только кости. Серые, покрытые плесенью и бурым мхом стены, создавали впечатление, что одна-единственная комната, где очутился Эрик, как только прошёл внутрь, постепенно сдавливается. Господствующий тут беспорядок и слой густой пыли говорили о том, что в храм давно никто не заходил. И не зря. В центре зала, утянутые паутиной, высились одиннадцать каменных статуй. Стоящие по бокам десять изваяний были подписаны на Мор-аксе, а размещенное посередине, оставленное без подписи, было не только ниже остальных (оно походило на сгорбленную горгулью), но и без лица. Облачённая в чёрный балахон скульптура выглядела менее враждебной, чем те, что стояли по обе стороны от неё. Однако сильнее всех выбилась статуя, стоящая справа от горгульи. Она имела грубое, практически нечеловеческое лицо с алыми камнями, вместо глаз. Длинные каменные волосы, словно ручьи-змеи, обвивали тело. На спине у изваяния виднелись длинные зазубренные шипы, а ногти на руках походили на когти крупного хищника. Тело статуи было пронизано толстыми выступающими венами и имело худую комплекцию.
— Это Адам, — торжественно представила статую Рейзали. — И его семья… Те Анорамонды, которых он убил.
— А кто в центре? — Эрик еле оторвавшись от каменного Анорамонда, перевёл взгляд на горгулью. — Клеменс говорил, что Анорамондов было десять.
Все одиннадцать статуи смотрели на него, как показалось Эрику, с ненавистью и раздражением. Алые камни Адама так и вовсе, пронзали мальчика в самое сердце, от этого взгляда драгоценных камней у Эрика пересохло в горле, а внутри похолодело. Статуи были, как живые и юноша поклялся себе, что не будет дотрагиваться ни до одной из них — вдруг оживут? В мире, насыщенном магией и не такое возможно. Взять тех же грифонов.
— Есть предание, — девочка подошла вплотную к статуе по центру и дотронулась до её руки, — в котором говорится о некоем порождении, создании чудовищной силы, искупленным кровью. В провальных попытках обрести безграничное могущество, Оно было создано Адамом и названо «Искусственной душой». Но это просто легенда. Нечеловечность Адама никак не вяжется с понятием души. Поэтому забудь про сказки. Помни реальность. А здесь она только одна — Адам.
Эрик покачнулся. Его голову пронзила острая боль. Пульсирующей волной та прошлась по всем остальным участкам тела, остановившись на злосчастной руке. Взмахнув ею, как веером, Эрик обжёг зелёным пламенем таинственную фигуру в балахоне и попятился. Ему показалось, что под капюшоном статуи без имени тусклым огоньком загорелись яркие, стального цвета, глаза. Вдруг он её нечаянно оживил?! Эрик не сводил испуганных глаз с неподвижной статуи, как, вдруг, позади него раздался шум.