— Хорошая компания? — попытался разрядить обстановку Эрик. Но коленная дрожь отдавалась в зубы, отчего речь юноши ломалась, обращаясь в заикание, — т-ты как? И где Сэт?
— Я не знаю, Эрик… Он ушёл куда-то… — голос Ребекки сорвался в беззвучное бульканье, — мистер Стефэнас сказал, что ты скоро придёшь, — девушка уткнулась лбом в холодную стену, — господи, когда же это всё прекратится?!
Эрик ещё долго утешал сестру. Но утешения, подобно воде, просачивались сквозь её уши, а смысл слов так и не дошёл до неё.
— О, мрак, — в полной темноте загорелось квадратное, исчерченное многочисленными морщинами старческое лицо, — война, деточка, вещь простая — сколько задумано природой исчерпать жизней, столько и будет положено, хе-хе.
Мерзкий горбун оскалился. Кого-кого, а этого человека Эрик не хотел видеть, даже если на него нападёт химера с ордой Сивентов.
— Кто вы? — грубо спросил мальчик, — и почему находитесь здесь?
— А где я должен находиться? С толпой неудачников, проливающих кровь ради двух кусков мя-я-яса? — сгорбленный старик расхохотался и потрепал Адама за синюю ледяную руку, — детёныши.
— Он пошёл следом за мной, — успокоившись, Ребекка снова стала Ребеккой. Скривив свой вздёрнутый носик, девушка отвернулась от старика, — мерзкий старикашка всё это время считал, сколько людей выживет, а сколько погибнет.
— Хех, — горбатый старик плюнул в сторону Эрика (что вызвало бурю негативных эмоций у того) и начальственно расселся на диване, сталкивая Ребекку на пол, — место дай, — рявкнул горбун.
— Вот погоди, мистер Стефэнас придёт… — девушка зарделась и подошла к брату, — зачем он вообще пришёл в замок?
— Ты меня спрашиваешь? Его спроси, — Эрик махнул в сторону качающегося горбуна.
Старик больше не обращал на Беккетов внимания и тихонько что-то пел. Голос горбуна был гнусав и некрасив, в принципе, как и внешний облик старика. Эрик предположил, что внутренний мир горбатого брюзги так же оставляет желать лучшего.
Наверху слышались душераздирающие крики и громогласное рычание, звуки бьющегося стекла — по всей видимости, химера ворвалась в стены особняка непосредственно через восхитительные витражи мистера Стефэнаса.
— Умирай, умирай, умирай через не хочу, — пел безобразный горбун, растягивая слова и сильно фальшивя. Временами он подвывал, уводя мотивы песни в низкий раскатистый баритон, иногда без устали пищал: — без чести и доблести.
— Когда же он заткнётся? — Пару раз Эрик хотел было оглушить неугомонного старикашку, но сестра замечала опасно поднятую руку всего в паре сантиметрах от головы горбуна и вовремя останавливала разъяренного брата.
— Умирай! — провопил безобразный горбун в тот момент, когда зарычала химера, — первым помрёт, — старик на секунду задумался, почесал свою плешь и погладил редкую бородку, — дайте-ка подумать… Эрик Беккет! Без сомнений, Эрик Беккет!
В подвале стало тихо. Старик замолчал и уставился на Анорамонда, словно тот превратился в невероятно красивую (а вместе с тем ужасающую) картину, нуждающееся в срочном просмотре горбуном. Тусклый свет ослеплял сильнее ярчайшего солнца, а безмолвие оглушало. Эрик вслушивался в пропасть молчания, в шорохи, доносящиеся до него откуда-то сверху. Мальчик мог поклясться самому себе, что кто-то быстро спустился вниз и сейчас стоит возле металлической двери и не торопится заходить.
И кто бы там ни стоял, он не спешил заходить по одной простой причине — он чего-то или кого-то ждал.
«Мандериус?» — неприятно проскользнуло в мыслях у юноши, и сразу же ушло, откуда пришло: Мандериус немедля бы влетел в подвал и всех присутствующих в этом месте порешил. Другая мысль, казалась более приемлемой чем первая — за дверью стоит либо Ван, либо Ферокс. Но Эрику от этого не становилось ни лучше, ни хуже — и Ван и Ферокс компетентные и сильные маги, способные на куда большее, чем он.
Ребекка снова задрожала. Она посинела от холода и покрылась мелкими мурашками от страха. Про себя отметив, что его сестра стала похожа на маленького Анорамонда, Эрик подошёл к двери.
— Мы все умрём! — вдруг взвизгнул горбун. Пулей, соскочив с дивана, старик спрятался за ним. Его огромный верблюжий горб виднелся за подушками, а два кислотно-зелёных глаза брезгливо впивались в Эрика:
— Пока ты здесь, маленькое недоразумение природы, мы все находится в опасности, — проскрипел горбун.
Эрик пытался не слушать странного человека.
— Надо уходить, — твёрдо сказал мальчик, — каким бы могущественным ни был Клеменс, вечно сдерживать Анорамонда он не сможет.
— Куда? — Ребекка с ужасом смотрела на бездыханные, похожие на тряпичные куклы, тела, — куда мы уйдем с этим?!
— Я не знаю, — Эрик дотронулся до двери, и, убедившись, что за ней на данный момент никого нет, и всё ранее показавшееся ему Фероксом не что иное, как лютая игра воображения, повернулся к телу Адама, — подальше отсюда, подальше от Анорамонда. Он не должен обрести плоть.
— И что ты предлагаешь?
— Я нас перенесу. Нас — это меня и Адама.
— Куда?! — сумасшедшие, пропитанные ужасом глаза Ребекки, неустанно блуждали по ледяному Анорамонду, — ты с ума сошёл?!
— Всё будет отлично, — Эрик одёрнул девушку за плечо и посмотрел ей в глаза, — как только Адам почувствует, что зря пришёл — он уйдёт!
Ребекка была против плана. Однако она прекратила спор, со всей верностью придерживаясь своего мнения, и когда Эрик, собравшись с духом, дотронулся до обледеневшего тела Адама, девушка только покачала головой и печально бросила ему вслед:
— Ты совершаешь глупость, Эрик. Вот увидишь, глупость.
Зелёное пламя охватило тело Анорамонда. Эрик уже точно знал, куда необходимо идти — в монастырь, где всё только начиналось, в «не святой алтарь», где родились Анорамонды, где зло стало началом.
Лёгкое касание воздуха, необременительное покалывание щёк и рук, эфирное обдувание со всех сторон летним ветерком и то чувство, близкое к намазыванию хлеба мягким куском сливочного масла, — все мыслимые и немыслимые ощущения, преследовавшие мальчика с самой первой телепортации, делались тяжелее с каждой секундой полёта. Непонятно откуда появившиеся смрад и густые вихри затягивали Эрика, хлыстали его по щекам ледяными острыми каплями дождя. Прижавшись к бездыханному, мерзкому туловищу Анорамонда, Эрик с омерзением отстранился. Он почувствовал кислотную смесь на своей шее, и вдобавок ко всему, наткнулся на острый выступ, растущий на локте, смахивающий чем-то на шип. Не вытерпев обжигающую боль (конец отростка был пропитан той же слизью, что и всё тело Анорамонда), мальчик всего на долю минуты отпустил его руку — и зря: кошмарное разлагающееся тело стремительно рухнуло вниз, ломая тонкие ветви деревьев, с бурлящим треском льда, погружаясь в недра проносящегося под ногами юноши озера. Провожая взглядом Анорамонда, Эрик обнаружил очередную напасть: холодный водоворот обратился в алое пламя и уже прожёг немаленькую дыру на его куртке. Чужая магия тянула Эрика вниз — к потерянному телу Анорамонда, в густые дебри. Сопротивляться не было смысла — алые языки огня уже схватились за его лодыжки и ползли наверх.
Ветка. Ещё ветка. Свист ветра звенел в ушах симфоническим хором полумёртвых упырей. Эрик почти не видел и не слышал, что происходит внизу — ветви хлыстали прямо по глазам, временно лишая его зрения. Но даже через проступившие слёзы и лёгкую поволоку, Эрик смог разглядеть каменное, неживое лицо Мандериуса с небесно-голубыми глазами — каких прежде юноша не встречал. Они были ненормально яркими и одновременно с тем мёртвыми и злыми. Мандериус Джоув улыбался, но улыбка его больше не походила на человеческую. Кое-как совладав со своей магией, Эрику удалось приземлиться на голый пустынный участок возле озера.