читал, читал "Фауста". Голова у него шла кругом - он совершенно ничего не
понимал, но слова завораживали, хитросплетение их было сказочным и
возвышенным.
116
- Неужели это написал немец? - думал Федя. Те немцы, которых он знал и о
которых слышал, были либо хорошими трудягами, либо хорошими солдатами. А
тут такое написано! Федя решил завтра поговорить с профессором и мгновенно
уснул.
Когда на следующий вечер после тяжелых работ в штольне и скудного ужина
Федя подошел к профессору, тот читал вслух какие-то стихи.
- Это чьи стихи?
- Мои, Федя, мои, - чуть засмущавшись, ответил профессор. Если запишу - все
равно отберут, так я их повторяю столько раз, чтобы запомнить навсегда.
- Я тогда попозже подойду, ладно?
- Да нет, что ты? Давай, подсаживайся. Какие проблемы?
- Я вот прочитал несколько страниц и ничего не понял.
- Не удивительно это. Любой, даже очень образованный, но неподготовленный
человек тоже мало что поймет. Прежде всего, Федя, надо осознать, что Гете писал
"Фауста" почти 60 лет.
- Ого! А он что, больше ничего не написал?
- Хороший вопрос. Написал, но вещи незначительные, которые знают только
специалисты, а "Фаусту" он посвятил всю свою жизнь, и нужно, конечно, кое-что
знать об этой его жизни, чтобы понять, о чем он пишет. Вот, ты начал читать с
"Посвящения", да?
- Да.
- Так вот, он как бы отмечает в этой части знаменательное событие - окончание
первой части трагедии, а посвящает ее тем, кто слушали ее начало, и умерли к
концу: сестре, другу юности, поэту Ленцу. Пишет он и о других поэтах, которые
жили вдали от Веймара и не признавали его: о Клопштоке, Клингере, братьях
Штольбергах... А "Театральное вступление" ты понял?
- Да, мне кажется. Там актер и поэт ботву гонят, а директор всю дорогу
накатывает на них.
- Федя, я прошу тебя, когда мы говорим о литературе, по фене не выражаться.
- Хорошо, но, мне кажется, звонят они немного запутанно.
117
- Не звонят, Федя, а говорят.
- Ну, говорят.
- Пойми, "Фауст" - это глубоко философское произведение. Каждая фраза в нем
продумана. Вот, к примеру, такое:
Не говори мне о толпе, повинной*
В том, что пред ней нас оторопь берет.
Она засасывает, как трясина,
Закручивает, как водоворот.
Нет, уведи меня на те вершины,
Куда сосредоточенность зовет...
........................................................................................
* Перевод Пастернака)
А? Это ведь как точно и говорит о том, что Гете понимал силу толпы, но и
отстранялся от нее. Даже, будучи в толпе, как мы с тобой, Федя, не нужно
сливаться с ней совсем и терять себя. Нужно все время в голове строить дороги,
замки и возделывать поля. Нужно носить и складывать до лучших времен
кирпичики мысли.
- А если настоящим кирпичом попадет по голове, то вот вам и все - пропадут все
ваши кирпичики?
- Да, человек, к сожалению хрупок и на 80 процентов состоит из воды, но это не
простая вода - находится она в таких сложных молекулярных соединениях, что куда
там космосу. Нет на земле сложней машины, чем человек. Меня всегда смешила
самоуверенность врачей. Я даже самого искусного из них представляю в виде
мастерового с начальным образованием в халате, стоящего с молотком и
118
стамеской возле сложнейшего аппарата, начиненного миллионами проводов,
ламп, сопротивлений, конденсаторов и прочей сложнейшей технической требухой.
И что он может сделать с этой машиной? Да, в лучшем случае, отрежет кусочек
провода, соединяющего важные и слаженные части. И будет эта машина всю жизнь
чадить и искрить и никогда уже не станет работать как в первозданном своем виде.
Человек, Федя, придумал бумагу и письмо и с помощью этого передает свои знания
другим. Стукнет его кирпич, а он уже многое записал. И все равно найдется тот, кто
прочитает написанное.
- А у нас в поселке почти никто ничего не читал - некогда было.
- Это все отговорки. Всегда есть возможность. Вот посмотри, мы живем хуже
скотов, работаем до изнеможения, а все равно ты нашел время и начал читать. Вот
и продолжай. Посмотришь - тебе будет легче переносить всю эту мерзость, что нас
окружает.
Через два дня Федя заявился к профессору смурной.
- Я не врубаюсь, профессор. Видно, умишко у меня куцый, чтобы такую вещь
осилить. И, наверно, надо жить в Германии, чтобы понять, о чем это.