— Тай, никуда не уходите, — отрывисто заговорил Глюк. — Вы остаетесь здесь, а ваши вещи вам принесут. Дом в оцеплении. Двое моих людей в доме. Так, на всякий случай. И не делайте глупостей, как ваши киногерои. Если что, кричите как полоумные.
— О, это я беру на себя, — пытаясь улыбнуться, сказала Бонни.
Обмен рукопожатиями — и мистер Квин с инспектором полиции через боковую дверь вышли из дома.
Затем последовали двенадцать часов сплошного безумия. Необходимость держаться в стороне страшно раздражала и мешала Квину. В номере у него постоянно трезвонил телефон: Эллери уточнял детали операции, давал инструкции. Он молил Бога, чтобы Тай и Бонни справились.
Первые результаты их совместной работы дали о себе знать по радио поздно вечером. Прервав выходившую по субботам дорогостоящую передачу, диктор сообщил подробности назначенной на завтра свадьбы. Судя по всему, Сэм Викс, отвечавший на студии за рекламу, поработал с присущей ему энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции Тихоокеанского побережья передали сообщение, что церемония бракосочетания Ройла и Бонни пройдет на борту самолета. Известная женщина-комментатор с восторженными нотками в голосе с такими подробностями поведала миру о предстоящем событии, словно сама услышала о них из уст жениха и невесты. В своем репортаже она упомянула о том, что некто, видимо из горячих поклонников таланта мисс Стюарт, позволил себе шутку очень дурного тона и предостерег ее от вступления в брак. Дама выразила надежду, что все друзья Тая и Бонни непременно приедут в воскресенье на аэродром Гриффит-Парк, чтобы показать молодоженам, как люди относятся к их союзу.
Аналогичные сообщения в вечерних выпусках газет отодвинули с первых страниц репортажи о войне между Японией и Китаем.
В два часа ночи Эллери и инспектор Глюк тайно встретились в полицейском управлении, чтобы обсудить ход дела. Пока все обстояло неплохо. С пастором Эрминиусом никаких проблем не возникло — тот с огромной радостью согласился обвенчать молодую пару в поднебесье и обратился к Всевышнему с горячей молитвой, чтобы трагедия не повторилась.
Договорились и с пилотом. Выбрали его не столько из-за профессионального мастерства, сколько из-за характера: известно было, что он со здоровым уважением относится к огнестрельному оружию.
Глюк приготовил несколько фотографий Эрминиуса специально для Эллери, который явился тоже не с пустыми руками: в какой-то костюмерной «Магны» он стянул коробку гримерных принадлежностей, и они вдвоем занялись преображением Эллери. В конце концов решили, что широкое теплое пальто с бобровым воротником, которое пастор Эрминиус привык надевать в ветреную погоду, должно довершить сходство.
Эллери вернулся в отель, урвал пару часов для сна, а в восемь утра встретился с Глюком у импозантного дома пастора в Инглвуде. В дом они вошли с двумя детективами, а вышли уже без них, зато с просторным пасторским пальто на меху. Из дома им вослед неслись проклятия доброго человека.
— Кажется, все, — вздохнул Эллери и скрестил пальцы. — Пока, Глюк, увидимся. Хорошо бы не у черта в пекле.
В воскресенье в полдень все парковки у аэропорта Гриффит-Парк были забиты. В час дня на дороге образовалась огромная пробка. Сотня полицейских, ругаясь и истекая потом, безуспешно пыталась с ней бороться. В час пятнадцать все машины останавливали уже на пересечении Лос-Фелиз с бульваром Гриффит-Парк и пускали в объезд. В час тридцать стало ясно, что ни одного владельца транспортных средств штата Калифорния не миновала эта эпидемия: все явились посмотреть на свадьбу Тая и Бонни.
Красный с золотом самолет Тая стоял на летном поле. Свободного пространства вокруг него было гораздо больше, чем неделю назад. Однако оттесненная за канаты толпа грозила снести полицейское ограждение. Когда ярко-синий лимузин Эрминиуса покатил по полю с эскортом мотоциклистов, народ взревел от восторга. Правда, служитель Божий утонул по уши в бобровом воротнике — наверное, схватил сильную простуду, — но блестящие черные бакенбарды были отлично видны всем. Когда же появились молодожены, бледные, но улыбающиеся, от радостных криков толпы в небо взмыла стая насмерть перепуганных голубей.
Заработали кино- и фотокамеры, репортеры срывали голоса, Тая, Бонни и доктора Эрминиуса фотографировали во всех мыслимых ракурсах, приемлемых для семейной газеты. Тем временем их пилот, уже готовый к работе, очень аккуратный, подтянутый, в щегольском летном костюме, получил какую-то непонятную записку и направился к ангару, где неделю назад сидели связанные Тай и Бонни. Войдя, он огляделся и крикнул: