— Ну, как твой дезинтегратор, Иоханнес?
В эту ночь Лехт почти не спал. К обычным волнениям, связанным с его изобретением, прибавились и раздумья, которые возникли после встречи с Юрием. Ему казалось, что в мирное время они никогда не расстанутся с Юрием, что люди, испытавшие так много, прошедшие через самые различные опасности, не могут разойтись. Но оказалось, что мирные годы испытывают дружбу с еще большей придирчивостью, чем военные.
Не всякая дружба выдерживает это испытание.
Он вспомнил и других своих товарищей военного времени, с которыми он теперь редко встречался. Стало быть, не опасности сближают людей, а общность интересов, дум, надежд.
Обо всем этом он думал в ту ночь после возвращения из деревни Вилья. На рассвете, так и не уснув, Лехт отправился на завод, где, к его удивлению, он уже застал Виктора.
— Почему так рано? — спросил Лехт.
— Мы собрали дезинтегратор. Пойдемте. Мы только ждали вас, — ответил Виктор.
Они прошли через весь двор к небольшой деревянной будке, стоявшей на склоне холма. Издали эта будка напоминала скворечню. Именно в ней была смонтирована первая опытная машина, первый дезинтегратор. Другого места на заводе не было, да Лехт и хотел все делать вдали от лишних глаз. Будка показалась ему самым удобным местом для испытания дезинтегратора.
Вот он стоит — маленький, приземистый, отнявший у них целый год жизни. И какой жизни!
Виктор насыпал песок в бункер, плотно закрыл кожух и сказал:
— Ну что, можем включить мотор?
Лехт не сразу ответил. Он хотел еще все тщательно осмотреть, ощупать каждый винтик. Он знал, что за ними следит весь завод, хоть в будке этой были только он и Виктор. Обо всем, что произойдет здесь, сразу же узнают и те, кто их поддерживал, и те, кто относился к ним с явным равнодушием. Он стоял и молчал.
— Ну что, включить? — опять спросил Виктор.
— Включайте, — ответил Лехт.
Виктор повернул рубильник. Мотор зашумел, «беличьи колеса» начали вращаться. Они стояли и молча слушали эти первые звуки новой машины. Лехт мысленно представлял себе все, что происходит внутри этой машины за плотно закрытым кожухом. Песчинки ударяются о металлические «пальцы», пытаются вырваться из машины, попадают на новые «пальцы». А в это время прозрачная пленка, в которую природа облекла песчинки, разбивается, раскалывается, да и сама песчинка делится на два, на три, а может быть, на очень много осколков.
Песок после обработки в дезинтеграторе высыпался по специальному желобу, и Лехт долго не решался взять его в руки. Виктор наклонился, насыпал песок на ладонь, осторожно выгребая его из маленькой жестяной коробки. Потом пересыпал песок из своей ладони на руку Лехта.
Лехт приглядывался к песчинкам, но никак не мог понять, делает ли дезинтегратор то дело, ради которого он его создал. Он понес коробку с песком в лабораторию. Потом отправил его в формовку.
Более точный ответ даст первый кирпич, отформованный из этого песка.
Лехт шел за этим кирпичом, как мать следует за своим младенцем, только-только начинающим ходить. Вот песок смешали с известью. Вот из этой смеси изготовили кирпичи. Вот их передали в автоклав. Теперь надо было ждать восемь часов.
Только через восемь часов они получат ответ — может ли их дезинтегратор помочь сдирать с песчинок вековую пленку. И делать это не в малых дозах, а во все возрастающих масштабах, достаточных для производства тысяч и даже миллионов искусственных камней. Эти восемь часов должны решить судьбу всего изобретения. И не только Лехт и Виктор, но и все, кто был в этот день в цехе, ждали того момента, когда кирпичи с условным знаком Лехта выкатят из автоклава.
И этот момент наступил. Лехт понес кирпич в лабораторию на испытания. Нет, он не понес его. Он бежал с ним через весь двор, а за ним бежали Виктор, мастер цеха — все принимавшие участие в монтаже дезинтегратора и формовке кирпича.
Испытания показали, что кирпичи эти приобрели большую прочность, но не такую, чтобы можно было торжествовать победу. По-видимому, песчинки еще не до конца открыли свою тайну. Правда, директор завода сказал, что весь строительный мир радуется, если прочность силикатного кирпича повышается даже на десять процентов, а он, Лехт, добился чуть ли не ста процентов.
— Нет, — сказал Лехт, — это все крохи. Что-то я не додумал в дезинтеграторе.