— Вот именно, — подтвердил Ванас.— Вот уже не первый год судят силикальцит. Теперь, как я понимаю, вас прислали, чтобы подготовить, аргументировать все дело. У вас есть полная возможность доказать всю несправедливость такого положения. Даже высокопоставленным людям. Ведь традиции дивизии Панфилова к чему-то обязывают. Простите меня, Петр Петрович, если что-нибудь…
— Нет, нет, Лейгер Симович, — ответил Шилин. — Я вас хорошо понял. Вы правы. Но в мирное время…
Шилин запнулся, замолчал.
— Разве в мирное время другие критерии порядочности? — спросил Ванас.
— Нет, нет, — Шилин нервно зашагал по лаборатории, — в мирное время и в этом деле все сложнее. Но поверьте мне, что я сделаю все возможное, чтобы убрать этот дамоклов меч. Истина и здесь восторжествует, — заключил Шилин, пожал руку Ванасу и ушел.
На следующий день Ванас узнал, что Шилин убеждал лаборантку исправить, уменьшить показания приборов, определяющих морозостойкость силикальцита.
Лаборантка прибежала к Ванасу взволнованная, возбужденная.
— Как это понять?
— Успокойтесь, — сказал ей Ванас, — он пошутил. Он всегда шутит. Надеюсь, у вас еще есть чувство юмора?
И теперь, слушая Шилина, его громкий, даже слишком громкий голос, Ванас снова обращался к чувству юмора. Шилин оперировал подтасованными фактами и очень старыми цифрами, чтобы доказать правоту Королева и неправоту Лехта.
Ванас вздохнул и опустил голову, как поступает человек, когда он видит что-то постыдное, недостойное.
— Печально, — шепнул Тоом, по-своему поняв вздох Ванаса.
— Смешно, — сказал Ванас.
Глава шестая
Туров не слушал Шилина — он был увлечен бумагами, которые ему принес референт. К тому же речь эту он читал и одобрил. Он знал, что Петр Петрович не скажет «никакой отсебятины». Он посмотрел на Лехта, их взгляды встретились. Туров понял, что Лехт не считает себя побежденным. Наоборот — он подготовился к атаке. Но Сергея Александровича это не смущало. Он был убежден, что та единственная фраза в уже подготовленной резолюции, ради которой, собственно, и был собран технический совет, будет одобрена. А опираясь на эту резолюцию, он сможет действовать решительно, твердо, неумолимо, пустить в ход именно те качества своего характера, которые всегда приносили ему наибольший успех. Разве те люди, от которых зависела его судьба, осуждали когда-нибудь Сергея Александровича за эти качества? Наоборот — они его хвалили. «Круто, но с пользой для дела» — сколько раз эта формула превращалась в ступень его нового возвышения.
Никто в зале, пожалуй, не подозревал, как неожиданно переплелись пути Лехта и Турова. Даже Королев и Долгин только догадывались об этом, но всей правды не знали.
Между тем история с силикальцитом оказала не очень добрую услугу Сергею Александровичу. Многие утверждали, что столкновение с Лехтом отразилось на всей его карьере. Действительно, в то время, когда возник спор с Лехтом, Туров был уже на пути к новому, давно ожидаемому назначению. По натуре человек тщеславный, он чувствовал себя ущемленным, обойденным. Он ждал с душевным нетерпением и тревогой назначения на более высокий пост. Два года не уезжал в отпуск, а во время командировок на заводы звонил оттуда по телефону в Москву, к информированным людям: «Никто не ищет меня? Могу приехать, если понадоблюсь, в любую минуту».
И вот наступил момент, когда у него попросили необходимые документы. Два дня он никого не принимал, сидел запершись в кабинете, писал автобиографию (в который раз!), длиннющую анкету, «объективку» (слово, придуманное кадровиками, — взгляд на человека как бы со стороны, сухие объективные сведения о нем) он любил писать сам — не будет ошибок. (У него был четкий каллиграфический почерк, выработанный еще в детстве.) Все это он уложил в мягкую красную папку, а папку — в конверт. Все делал сам, никому не доверял. Вызвал секретаря.
— Елена Петровна, машина здесь?
— Конечно, Сергей Александрович.
— Садитесь на машину, мчитесь к Андрею Васильевичу, к четвертому подъезду. Там спустится девушка, возьмет этот пакет. Дело чрезвычайной важности и срочности. Никому — ни-ни.
— Конечно, Сергей Александрович, я все понимаю.
— Все понимать — тоже ни к чему, — усмехнулся Сергей Александрович.
— Ну, будем считать — в пределах моих способностей, — тоже улыбнулась Елена Петровна.
— Кто меня спрашивал? — переменил тему Сергей Александрович.
— У меня целый список, я принесу.
— Нет, нет — потом. Важного ничего?