На двенадцатый день Аурела разбудило солнце – отразившийся от хромированного крыла «Квантума» лучик резанул по зрачкам, и сразу же под веками вспыхнули мириады радужных пятен. Аурел зажмурился, приподнялся на локте и потряс головой. Зрение быстро восстановилось, но матовые светляки еще долго ползали перед глазами, старательно избегая фокус.
Тири рядом не было. Он огляделся – девушка сидела на корточках у тихо поющей печки и, обжигаясь, пила бульон из пластикового пивного стаканчика. О том, что это бульон, Аурел понял из валяющейся тут же яркой упаковки с глупой коровьей мордой на желтом фоне. Бульонный кубик размером едва ли больше игральной кости был завернут чуть не в квадратный метр фольги.
– Доброе утро… – сказала Тири и впервые за двенадцать дней улыбнулась. – Как спал?
– Крепко… – пробормотал Аурел, выползая из спальника.
– Какое сегодня число?
Аурел взглянул на часы.
– Семнадцатое. А что?
Тири пожала плечами.
– Так… Надо же знать.
– Зачем?
Вернувшись к бульону, она не ответила. Но Аурел ни секунды не сомневался, что спрашивала она не просто так. Связь какая-нибудь, не иначе… Ну, да ладно: хандрить перестала, и на том спасибо.
Потом он тоже пил острый бульон и закусывал вяленым хеком, думая, что давно пора заехать в какой-нибудь городишко и набить продуктовые сумки до отказа. Смертельно хотелось пива, уже не первый день. И еще очень тянуло достать из пакета броду с диалом и щелкнуть клавишей питания… Но «коннект твой – враг твой»… В два счета отсекут. Не Лощинин, так полисы: после стрельбы в Трое, небось, такое творится…
«А чего, собственно, бояться? – спросил себя Аурел. – Стрелял не ты. Поди еще докажи, что Аурел Чогоряну и… ну, просто – Тири – к этому причастны?»
Почему-то верилось, что угрюмый Грай не проронит при полисах ни слова, если вообще те что-нибудь заподозрят. А вот при лощининских молодцах… Эти умеют убеждать!
Интересно, Лощинин и его свора отсекли, где пропал Шамил со своими парнями? От этого многое, если не все, зависит. Отсекли, наверное, не полные же они лопухи, в самом-то деле. Сколько успели отмотать от Трои? По самым скромным прикидкам – не меньше пятнадцати тысяч километров. Но это не по прямой, сначала они шли на северо-восток, потом, не доходя до перегона, отклонились точно к востоку. Так и неслись параллельно перегону, в стороне от городков и дорог… Иногда только пересекали южные трассы, ответвляющиеся от трансконтинентальной нити.
– Надо к перегону двигать, – сказала Тири и Аурел вынырнул из мыслей, словно из киберспейса. – Городишко должен быть неподалеку, Мелекесс зовется. Заедем туда. Дня за два доберемся, если темпа не сбавим. Ты как? Выдержишь?
Аурел поморщился. Еще и подкалывает!
– Ты бы выдержала. А уж я не сломаюсь, – пробурчал он с недовольством.
Тири склонила набок рыжую, как встающее солнце, голову.
– Ты бывал когда-нибудь в зоне высадки? – спросила она вкрадчиво.
Аурел мимоходом подумал, что хандра ее испарилась как-то уж слишком резко, в одночасье, а это подозрительно.
– Следует ли понимать это как «Ты проходил на своей „Барракуде“ перегон от старта в сити до финиша в зоне высадки?» Нет, не проходил.
– А я проходила. Четыре раза. Два туда и два обратно.
Аурел подавился хеком. То-то она с «Квантумом» как одно целое…
– Сколько ж тебе лет было в первый раз?
– Десять.
Аурел недоверчиво хмыкнул.
– У папы за спиной?
– Нет, – ответила Тири. – За рулем. Папа только ехал впереди. У него был потрепанный «Мегаполис», ты таких и не помнишь, наверное. А у меня «Ксебек тридцать один-двадцать», тоже еще та развалина. Ничего, доехали… После этого мне подарили первую приличную тачку – «Коннер» CFS восемьсот пятидесятый, возвращалась я уже на ней. Помню, как плясала и вопила от счастья в зоне высадки рядом с новеньким «Коннером», глядя как «Ксебек» гибнет под прессом… А как мне нравился запах смазки!
Аурел усмехнулся. Наверное, Тири любит только скорость. А ее заставляют ходить в сеть, которую она ненавидит… Но кто может ее заставлять? Отец? Гуру? Муж?