«Если бы только я не нарушила супружескую верность, – могла бы сказать Хелен, – мы были бы по-прежнему вместе, и Нелл была бы с нами»
Но нет. Они стояли лицом к лицу на этих скорбных песках – она прилетела специальным траурным рейсом из Лондона, а он приехал из Парижа в машине с шофером – и осыпали друг друга упреками. Горе обоих было настолько жестоким, что они уже не могли плакать, но вот ссориться, видимо, могли. На заднем плане спасательные команды оперировали кранами, подводными механизмами, тракторами, а возле наготове стояли бесполезные машины «скорой помощи». Отлив отступал дюйм за дюймом и дюйм за дюймом обнажал жуткие напоминания о катастрофе.
– Погибли все, – сказал Клиффорд Хелен. – Если бы не твое дурацкое упрямство, она могла бы поехать на теплоходе, а потом на поезде, ей незачем было бы лететь на этом самолете. Желаю тебе попасть в ад. Желаю тебе с этой минуты жить в аду и помнить, что ты натворила.
– Ты ее украл, – ответила Хелен совсем спокойно. – Вот почему Нелл погибла. Из ада явился ты и утащил меня туда. А теперь ты погубил Нелл.
Она не закричала, не ударила его: возможно, беременность чуть-чуть снимала остроту ее чувств. Надеюсь, что так. Позднее Хелен скажет, что недолгое время, пока она верила, что Нелл умерла, было самым мучительным и безысходным во всей ее жизни, но что и тогда она знала – ради ребенка у нее под сердцем она не имеет права испытать всю силу отчаяния. Как иначе могла бы она остаться в живых? Горе попросту убило бы ее.
– Возвращайся к своим любовницам и своим деньгам, – сказала она. – Тебе все равно, что Нелл умерла. Крокодиловы слезы!
– Возвращайся к своему блуду и своему писаке-недоростку, – сказал он. – Мне жаль ребенка, который у тебя родится. Конечно, ты и его убьешь.
Под «писакой-недоростком» он, естественно, подразумевал Саймона, который, хотя и слыл в свое время одним из самых уважаемых политических журналистов, высоким мужчиной безусловно считаться не мог. Хелен (5 футов, 6 дюймов) была одного роста со своим новым мужем.
Вот они так и расстались: Клиффорд вернулся в свой «роллс-ройс» с шофером, а Хелен села в стороне на тоскливом пляже оплакивать свое дитя. Зайти в сарай для опознания Клиффорд отказался.
– Меня не интересуют ее клочки, – сказал он. – Нелл погибла, и конец.
Он не знал, зачем приехал сюда, но в эти первые дни ошеломляющего горя что-то делать было лучше, чем не делать ничего.
Саймон сказал Хелен: «Не входи. Дай мне», и пока она ожидала снаружи, он выглядывал среди останков что-нибудь от исчезнувшей девочки. Власти любят, чтобы каждый труп был собран, наименован, объяснен и погребен с надлежащими религиозными формальностями. Мы все, в прошлом и настоящем, должны быть записаны, занесены и пронумерованы, а наша история зафиксирована, дабы бурное размножение рода человеческого не ввергло нас в отчаяние. Ну и, конечно, остается вопрос о выплате страховой суммы.
ЗАГАДКИ
Артур Хокни возникает в нашем повествовании из Нигерии через Гарвард и Нью-Йорк. Он ездил по свету, проводя расследования по поручению страховой компании «Трансконтинентал брокерс». Если в Китайском море тонуло судно, он оказывался там и выяснял почему. Если в Центральной Африке сгорал президентский дворец, Артур Хокни на развалинах определял, мошенничество ли это или подлинное несчастье. Где бы он ни появлялся, толпы расступались перед ним и выдавали свои тайны. Столь широкоплечим, могучим, проницательным он был, столь искусно выслеживал и обезвреживал акул и гадов мира сего, что спорить с ним решались лишь добродетельные и безвинные. «Трансконтинентал брокерс» платила ему хорошо, очень хорошо.
Он побеседовал с Клиффордом, Саймоном и Хелен. Он видел, как кран поднял с мелководья хвостовой отсек, углядел сетку трещин, типичную для усталости металла и совсем не похожую на грубые изломы от удара, заметил два целые кресла с отстегнутыми ремнями. Впрочем, может быть, кресла эти просто не были заняты? Но в таком случае почему пепельница одного из них переполнена окурками, а на полу под другим прилипла крышка с коробочки детской карамели? Небрежность уборщиц аэрокомпании ЗАРА, или во время полета кресла все-таки были заняты? Он почувствовал бы себя много лучше, если бы останки мистера Э. Блоттона – на кого было нацелено его внимание, поскольку он единственный из пассажиров купил дополнительный страховой полис, а его репутация и профессия были ему известны, – удалось найти и опознать. Но опознаны они не были. Для полной уверенности он решил дождаться прибытия овдовевшей миссис Блоттон. А где труп маленькой Нелл Вексфорд? Где-то в море? Не исключено. С другой стороны, Блоттон и девочка имели билеты в отсек для некурящих – все остальные трупы там были найдены более или менее целыми. Опять-таки придется подождать. Отец девочки отказался войти в сарай. Правда, это можно понять, учитывая обстоятельства, при которых ребенок оказался в самолете. Ну и как бы тактично все ни обставлялось, сколько бы малопрозрачной пластиковой пленки ни использовалось, процесс опознания не может не травмировать. И все-таки родители, как правило, предпочитают увидеть, узнать твердо, а не просто поверить в невозможное, полагаясь на чьи-то слова. В сарай вошел отчим ребенка – жену он туда не пустил, может быть, правильно, а может быть, и неправильно. Свидетельства смертности, куски и лохмотки человеческой плоти, обрывки одежды, обломки вещей – прах, остающийся после того, как душа отлетит – вскоре перестают наводить ужас, а превращаются в свидетельства чуда и драгоценности жизни. (Так, во всяком случае, научился считать Артур Хокни. Но ведь другого выхода у него не было, верно? Иначе он должен был бы отказаться от работы, которая приводила его в соприкосновение с мертвыми не реже, чем с живыми.) Взгляните-ка, что-то странное приключилось! Мертвые тела пропали без вести – и все тут. Насколько знал Артур, девочку мог подхватить вырвавшийся на волю золотой орел и унести на вершину какой-нибудь швейцарской горы, а труп Эрика Блоттона увлек в морскую пучину гигантский кальмар. Если что-то малоправдоподобно, это еще не гарантия, что оно не могло произойти. И Артур Хокни не считал, что самое простое и наиболее вероятное объяснение всегда правильно, и вот оттого-то он и был наиболее высокооплачиваемым и наиболее результативным агентом «Трансконтинентал». Ну и еще из-за того, что сам он иногда уничижительно называл своим шестым чувством. Он порой знал то, чего, логично рассуждая, знать никак не мог. Ему это не нравилось, но куда денешься? В делах людей пряталась закономерность, которую видел он, но больше как будто бы никто.
Артур направился туда, где сидела Хелен так тихо, так печально в этом сером месте в этот серый день. Она повернула к нему лицо. Он подумал, что такой пленительной и такой печальной женщины ему еще видеть не приходилось. Но на этом он свои мысли оборвал: она была в горе, беременная, замужняя – вне досягаемости. Тем не менее он знал, что увидит ее опять и много раз, что она станет частью его жизни. Он попытался не думать и об этом.
– Ее еще не нашли, ведь верно? – спросила она, поразив его какой-то легкостью голоса.
– Нет.
– И не найдут, мистер Хокни. Нелл не погибла. – Мертвенное горе, казалось, отпускало ее прямо на глазах. Может быть, она почерпнула какие-то силы у него, на мгновение воспользовалась его зоркими глазами, чтобы проникнуть в скрытую истину, разделила его дар ясновидца ровно настолько, чтобы один этот раз воспользоваться им. И улыбнулась. Холодный вечерний ветер закручивал маленькие смерчи подсохшего песка по сырому пляжу, вычерчивая красивейшие из красивых вневременные узоры.
– Наверное, вы думаете, что я сошла с ума, – сказала она. – Ведь кто же способен пережить такое? – И она кивнула на изуродованные обломки ЗОЭ-05, которые все еще были разбросаны вокруг, наводя жуть.
Трудно было поверить, что на этом пляже когда-нибудь вновь будут играть детишки с ведерками и совкам и – но, разумеется, так оно и произошло. Сейчас именно там расположен большой палаточный комплекс «Пляжное сафари под парусиной». Лично я считаю, что это на редкость унылое место: трагедия каким-то образом просачивается даже сквозь брезент и придает тоскливость даже самому солнечному дню, а море словно вздыхает и бормочет, а когда поднимается ветер, оно стенает и причитает – но чего вы хотите? Северная Франция не должна изображать из себя средиземноморское побережье – климат не слишком подходит для отдыха в палатках. Возможно, вся суть в этом!