Я щелкаю пальцами в сторону новобранцев.
— Воды, — рявкаю я на них.
Один исчезает в ближайшем здании и появляется снова с бутылкой.
— Спасибо, — говорю я ему. — А теперь убирайтесь отсюда и держитесь подальше от шефа до конца дня.
— Конечно.
Он бросает еще один взгляд в сторону Ив. Ее все еще тошнит. Она стоит к нам спиной, все ее тело вздымается от злобного отчаяния. В конце концов, она снова выпрямляется, и я передаю ей бутылку.
— Неудивительно, что он ненавидит меня, — она бледна, как привидение. Сломлена, как раздавленный цветок. — Все, что связано с этой операцией, вызывает у него отвращение.
— Он не ненавидит тебя, Ив. Он не знает, какого хрена сейчас чувствует. Это его личное дело. У него миссия — уничтожить всех, кто с этим связан.
Ив выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.
— Он собирается убить моего отца, не так ли?
Я киваю.
Скатертью дорога, мать твою.
— О, боже мой, — она снова начинает плакать. — Я будто снова вернулась в ту больничную палату, — она начинает раскачиваться на месте. Бутылка выскальзывает у нее из пальцев. — Почему это такое личное для него?
Я отвожу взгляд. Это не мой дерьмовый секрет, которым я имею право делиться.
— Джозеп, пожалуйста!
— Когда он успокоится, тебе нужно будет поговорить с ним.
— Как? Он хочет, чтобы я исчезла навсегда, — она произносит слова медленно, обдуманно… будто, произнеся таким образом, заставит их исчезнуть. — Я должна была знать, что все так и закончится.
Имеет ли Данте хоть малейшее представление о том, что он уничтожает?
— Ему нужно время, чтобы смириться с этим.
— Нет, не нужно, — ее глаза налиты кровью и измучены. — Я видела, как он смотрел на меня. Видела его отвращение. Я видела его монстра. Данте не прощает, Джозеп, и не забывает. Теперь я всего лишь его запятнанный ангел. Я ни для кого ничего не значу… но я не останусь там, где мне не рады. Как скоро ты сможешь вывезти меня с этого острова?
Я в шоке. Она кажется такой смирившейся со своей судьбой, такой стойкой перед лицом полного опустошения. Я, по крайней мере, ожидал, что она украдет мою машину и отправится на встречу с ублюдком, который занял все ее сердце.
Майерс — это всего лишь спусковой механизм. Вся эта история с дочерью еще больше загнала Данте в его прошлое. Его медленно поглощает зло, которое скрывается там. Я предвидел это уже несколько дней. Знал, что в конечном итоге она станет сопутствующим ущербом, как только он втянет Ив в свой хаос. Я все боролся и боролся с ним, чтобы отослать ее обратно.
Для меня настоящий Данте Сантьяго — не босс картеля и не убийца. Он солдат, который вытащил меня из-под обломков «Блэк Хоука» два десятилетия назад; лейтенант, который спас весь свой взвод одним безрассудным героическим поступком, заслужив уважение на всю жизнь. Каким-то образом я должен заставить его вспомнить этого человека. В то же время обязан обеспечить безопасность Ив, пока Данте не придет в себя.
— Независимо от того, чего хочет Данте, я не имею желания отправлять тебя обратно, — резко говорю я ей. — Ты исчезла бесследно. ФБР будет повсюду следить за тобой, и я не смогу там тебя защитить. Он этого не допустит.
— Так это все? Я брошена на съедение волкам? — Ив проводит ладонями по щекам, чтобы смахнуть слезы. — К черту все это. Мне все равно, что со мной случится… Просто оставь мне достаточно гордости, чтобы убраться отсюда, не развалившись перед ним на части.
Боже, я восхищаюсь ею. Это не смирение. Это мужество. Под ее нежной красотой скрывается бьющееся сердце львицы. Я сражался на передовой на самых опасных полях сражений на Ближнем Востоке, но подобную отвагу я видел только однажды — от того самого мужчины, который увековечивает эту греческую трагедию.
— Послушай…
— Я серьезно, Джозеп. Умоляю тебя, сделай так, чтобы это произошло. Я тихо исчезну. Никогда не раскрою ни это место, ни тебя, ни Дан… — она запинается, произнося его имя.
Я смотрю на нее, быстро соображая. Данте хочет, чтобы она ушла, это так. Он, как обычно, словно играет в шахматы. Одна неудача, и он обращается со всеми вокруг как с прокаженными. Я никогда раньше не испытывал к нему такой сильной неприязни — к самому умному, самому преданному, самому свирепому человеку, когда-либо ходившему по этой земле. А еще он самый жестокий и непримиримый. Он не чувствует никакой вины. Никаких угрызений совести. Но, держу пари, даже он не выйдет из этой ситуации невредимым.
Я достаю свой сотовый и ищу контакт. Наш пилот отвечает после первого гудка.