— Андрею Петрову, — бормочу. — Я только что покинула его гостиничный номер. Я думаю, он знает, что надо делать.
— Какого хрена ты с ним связалась? — с очередным шипением боли он выхватывает мобильник из моих пальцев. — Ты должна быть умнее этого. Данте живьем содрал бы с тебя шкуру за то, что ты приблизилась к русским.
— Ну, Данте больше нет рядом, чтобы выполнить свои угрозы, не так ли? — я сердито стреляю в ответ. — Я ценю, что ты пришел сюда и залил кровью всю мою кухню, но если ты не позволишь мне помочь тебе, то можешь проваливать обратно на его остров для второго раунда.
Джозеп пристально смотрит на меня, а затем выражение его лица начинает смягчаться.
— Справедливо, — говорит он, возвращая мне мобильный телефон. — Расскажи мне побольше о Петрове. Стоит ли мне беспокоиться? — он звучит таким же измученным, какой чувствую я себя.
Я киваю и обхватываю голову руками.
— О боже, Джозеп… Я так благодарна, что ты здесь.
Как раз в этот момент слышится шум возле двери. Это звук негромких ругательств и звяканья ключей о дверной косяк. Поморщившись, Джозеп берет свой пистолет и засовывает его за пояс джинсов, когда ручка начинает поворачиваться. Секундой позже в квартиру вваливается моя лучшая подруга, она в красном платье, ее помада уже почти стерлась, а золотистые волосы спадают на плечи. На ее лице отражается потрясение и недоверие, когда она замечает нас с Джозепом.
— Иви! Где, черт возьми, ты была? — она вскрикивает, бросаясь к нам.
Я заставляю себя улыбнуться и делаю шаг вперед, чтобы принять ее объятия.
— Прости, что не позвонила. Все пошло немного не по плану.
Большое преуменьшение.
— История твоей жизни, — говорит она, отступая назад, чтобы как следует рассмотреть меня. — Ты выглядишь по-другому, Иви. Ты выглядишь… старше.
— Ну и дела, спасибо.
Она права. Сегодня вечером я, должно быть, постарела лет на сорок.
Она скользит взглядом по суровому техасцу, который все еще сидит, сгорбившись над моей барной стойкой.
— Я тебя откуда-то знаю?.. — она хмурится, а затем ее лицо бледнеет. — О черт, ты один из них. Ты один из тех, кого разыскивает ФБР, — она снова поворачивает ко мне голову. — Это та часть, где ты, наконец, рассказываешь мне правду о том, что, черт возьми, происходило здесь последние несколько месяцев?
— Я не хочу впутывать тебя, Анна, — говорю в отчаянии. — Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы вышла из этой квартиры и держалась от меня как можно подальше. Здесь для тебя слишком опасно.
— Ну, у меня явно нет ни капли здравого смысла, не так ли? — парирует подруга, откидывая назад свои светлые волосы. — Я не дура. Я знаю, кем был этот мужчина в прошлом году. Я знаю, во что ты впуталась. Я знаю, что Мануэль никогда не вернется… — она загорается, пока не упоминает имя моего бывшего телохранителя, и тогда ее лицо вытягивается.
— О, Анна, — плачу я, снова обнимая ее.
— Все в порядке, — бормочет она мне в волосы. — Я вроде как приняла эту часть. У меня было немного времени, чтобы смириться, — подруга отстраняется, чтобы вытереть глаза. Все это время я чувствую, что Джозеп наблюдает за нами, как ястреб. Мне все равно, что он думает. Я больше не могу держать ее в неведении.
Когда моя жизнь успела так усложниться?
Когда Данте Сантьяго впустил в нее свою тьму.
— Я предлагаю тебе начать с самого начала, — говорит она, бросая еще один подозрительный взгляд в сторону Джозепа. — Я хочу знать все прямо сейчас.
— Тогда, возможно, ты захочешь присесть, — устало говорю я. — Это может занять некоторое время.
Глава 25
Данте
Они уехали в тот же день, когда я вышвырнул ее. В конце концов, они не смогли уйти от меня достаточно быстро. Джозеп ушел, потому что я не оставил ему выбора. София вернулась в Колумбию, потому что была слишком напугана, чтобы остаться.
Моя армия держится на расстоянии. Они знают свое место. К дому больше никто не подходит. Никто не осмеливается. Их jefe сводит себя в раннюю могилу пьянством и не предпочитает ничьей компании.
Шесть дней подряд я брожу из комнаты в комнату, покачивая бутылкой между пальцами. Без нее мой дом превратился в мавзолей. На улице холодно, несмотря на палящее солнце. Здесь смердит обреченностью, несмотря на легкий бриз, дующий с океана. Она воплотила все в жизнь. Я принес ей смерть и разрушение.
Я ненавижу ее.
Я скучаю по ней.