Зазвонил телефон. Лицо Френсиса перекосилось от раздражения.
– Ради бога, поговори ты, Паркер, – приказал он. – Если это опять какая-нибудь дура, играющая на бирже, скажи, что я умер, или пьян, или лежу в тифу, или женюсь, – словом, придумай что-нибудь пострашнее.
После непродолжительных переговоров, проведенных в спокойном, вежливом тоне, так подходившем к величественному стилю этой холодной, чинной комнаты, Паркер произнес в трубку: «Одну минуту, сэр» – и, прикрыв ее рукой, сказал:
– Это мистер Бэском, сэр. Он просит вас.
– Скажи мистеру Бэскому, чтобы он убирался к черту, – отозвался Френсис, замахнувшись так, будто хотел невесть куда забросить удочку; и в самом деле, опиши леска кривую, начертанную его зачарованным взглядом, она вылетела бы в окно и, по всей вероятности, до смерти перепугала бы садовника, который, стоя на коленях, пересаживал розовый куст.
– Мистер Бэском говорит, что это насчет положения на бирже, сэр, и что он задержит вас не более пяти минут, – настаивал Паркер, но так деликатно и мягко, словно передавал какое-то совсем несущественное, пустяковое поручение.
– Хорошо. – Френсис осторожно прислонил удочку к столу и взял трубку. – Алло, – сказал он в аппарат. – Да, это я, Морган. Ну, валяйте. Что там такое?
Он с минуту послушал, потом раздраженно перебил говорившего:
– Продавать? Черта с два! Ни в коем случае… Конечно, я рад это слышать. Но даже если акции поднимутся на десять пунктов, – чего, конечно, не случится, – все равно держите их. Весьма возможно, что это закономерное повышение и они уже больше не упадут. Эти акции – штука солидная. Они стоят куда больше, чем котируются. Вообще этого могут и не знать, но я-то знаю. Через год они до двухсот дойдут – конечно, если в Мексике прекратятся эти вечные революции… А вот если акции упадут, вы получите от меня приказ покупать… Ерунда. Кто это хочет приобрести контрольный пакет? Да нет же, это чисто спорадическое явление… Что? Прошу прощения. Я хотел сказать: чисто временное. Так вот что: я уезжаю недели на две удить рыбу. Если акции упадут на пять пунктов, – покупайте. Покупайте все, что будут предлагать. М-да, когда у человека на руках солидное предприятие и начинается игра на повышение его акций, это почти так же опасно, как игра на понижение… Да… Конечно… Да… До свидания.
Френсис с восторгом снова занялся своими удочками, а тем временем на другом конце города в кабинете Томаса Ригана уже неутомимо трудилась Судьба. Томас Риган отдал своей армии маклеров приказ скупать акции «Тэмпико петролеум», пустил через посредство многообразных каналов таинственный слушок, будто у «Тэмпико петролеум» какие-то осложнения с мексиканским правительством по поводу концессии, и погрузился в чтение отчета своего эксперта по нефти, который целых два месяца провел на месте, выясняя подлинные перспективы и возможности этой компании.
Вошел клерк, подал визитную карточку и доложил, что какой-то иностранец просит принять его. Риган взглянул на карточку.
– Передайте этому мистеру, сеньору Альваресу Торресу, – сказал он, – что я не могу его принять.
Через пять минут клерк вернулся с той же карточкой, но теперь на обратной ее стороне было что-то нацарапано карандашом. Риган так и расплылся в улыбке, прочитав:
«Дорогой и многоуважаемый мистер Риган. Имею честь сообщить Вам, сэр, что мне известно местонахождение клада, который, еще в бытность свою пиратом, спрятал сэр Генри Морган.
Альварес Торрес».
Риган покачал головой; клерк был уже у двери, когда хозяин вдруг окликнул его:
– Пусть войдет, немедленно.
Оставшись один, Риган беззвучно рассмеялся, обмозговывая пришедшую ему в голову идею.
– Молокосос! Щенок! – бурчал он сквозь облако дыма, раскуривая сигару. – Воображает себя львом, точно он сам старик Р. Г. М. Хорошая порка – вот что ему нужно, и старый стреляный воробей Риган уж позаботится об этом.
Английский язык сеньора Альвареса Торреса был столь же безукоризнен, как и его модный весенний костюм; и хотя смуглая кожа выдавала его латиноамериканское происхождение, а блеск черных глаз достаточно красноречиво говорил о том, что в этом человеке течет давняя смесь испанской и индейской крови, – он казался настолько типичным ньюйоркцем, что Томас Риган большего и желать бы не мог.