Он сунул руку в карман, продел палец в кольцо (оно будет, решил он, особым сувениром, напоминающим, что он побывал «тут, внизу») и вообразил, как катит вниз по Броуд-стрит на мотороллере из «Вестерн авто». Едет в парк. Шоколадная плетеная шляпа сдвинута на затылок. Волосы у него длинные, прическа — жопка селезня. Никаких больше ежиков, Джек! Куртка у него завязана рукавами вокруг пояса, и на ней его цвета, а на обороте ладони синяя татуировка, наколотая глубоко-глубоко, навсегда. А у поля Б его ждет Кэрол. Смотрит. Как он мчится к ней, и думает: «Классный ты парень», когда он описывает маленький кружок, брызжа щебнем к ее белым туфлям (но не на них!). Да, классный. Крутой на мотороллере и ловкач из ловкачей.
Тут вернулись Лен Файлс и Тед. Лица у обоих были веселые. Лен, собственно, смахивал на кота, сожравшего канарейку (одно из присловий его матери). Тед остановился, чтобы опять — но коротко — обменяться парой слов со стариком, который закивал и заулыбался. Когда Тед и Лен подошли ближе, Тед повернул к телефонной будке между дверьми. Лен ухватил его за локоть и повел к письменному столу.
Когда Тед прошел за него, Лен взъерошил Бобби волосы.
— Я знаю, на кого ты похож, — сказал он. — Вспомнил, пока был там. Твой отец…
— Гарфилд. Рэнди Гарфилд. — Бобби посмотрел на Лена, очень похожего на сестру, и подумал, как странно и как замечательно иметь такую вот связь со своими кровными родственниками. До того тесную, что даже совсем незнакомые люди узнают тебя в толпе. — Он вам нравился, мистер Файлс?
— Кто? Рэнди? Еще как! Замечательный был парень. — Однако Лен Файлс говорил как-то неопределенно. Он в отличие от своей сестры как будто не сохранил особой памяти об отце Бобби. Лен наверняка позабыл про песню Джо Стэффорда и про то, как Рэнди Гарфилд последнюю рубашку был рад снять для других. А вот пьяных не угощал. Не угощал — и все тут.
— Твой приятель тоже неплох, — продолжал Лен с заметно большим энтузиазмом. — Я люблю людей высокого класса, и они меня любят. Но с таким размахом, как у него, встречаются не часто. — Он обернулся к Теду, который близоруко копался в телефонной книге. — Попробуйте «Такси Серкл», Кэнмор шесть семь четыре два ноля.
— Спасибо, — сказал Тед.
— На здоровье! — Лен прошел в дверь позади стола, чуть не толкнув Теда. Бобби опять увидел комнату с большим крестом. Когда дверь закрылась, Тед оглянулся на Бобби и сказал:
— Поставь пятьсот баксов на победителя в матче, и тебе не придется пользоваться платным телефоном, как всякой шушере. Здорово, а?
Бобби показалось, что он сейчас задохнется.
— Вы поставили ПЯТЬСОТ ДОЛЛАРОВ на «Урагана» Хейвуда?
Тед вытряс из пачки «честерфилдку», сунул в рот и закурил в центре усмешки.
— Господи, конечно, нет, — сказал он. — На Альбини.
Вызвав такси, Тед повел Бобби в бар и заказал им обоим рутбир. «Он не знает, что я эту шипучку вовсе не люблю», — подумал Бобби. Это был словно еще один кусочек головоломки — головоломки «Тед». Лен обслужил их там и ни словом не заикнулся о том, что Бобби нельзя сидеть в баре: он хороший паренек, но от него так и разит годами, которых ему недостает до двадцати одного. Бесплатный телефонный звонок явно не исчерпывал всего, что полагалось за ставку в пятьсот долларов на боксера. Но даже возбуждение из-за такой ставки не надолго отвлекло Бобби от ноющей уверенности, которая намного умалила радость от того, что его отец, оказывается, вовсе не был таким уж плохим. Ставка была сделана, чтобы пополнить запас наличных. Тед собрался уехать.
Такси было модели «чекер», с широким задним сиденьем. Водитель до того был увлечен игрой «Янки», передававшейся по радио, что иногда вступал в спор с комментатором.
— Файлс и его сестра были знакомы с твоим отцом, верно? — Но это не было вопросом.
— Ага. Но Аланна больше. Она его считала по-настоящему хорошим человеком… — Бобби помолчал. — Но моя мама думает по-другому.
— Наверное, твоя мама видела ту его сторону, о которой Аланна Файлс понятия не имела, — ответил Тед. — И не одну. Люди в этом похожи на брильянты, Бобби, у них есть много сторон.
— Но мама говорила… — Все было очень запутано. Она ведь ничего прямо не говорила, а только вроде бы намекала. Он не знал, как сказать Теду, что у его матери тоже много сторон, и некоторые из них мешают поверить в то, о чем она никогда не говорила прямо и в открытую. Но, если на то пошло, так ли он хочет узнать? Ведь его отец давно умер, как ни крути. А мама жива, и ему приходится жить с ней… и он должен ее любить. Больше ему ведь любить некого, даже Теда. Потому что…