Он как-то рассказал Сильвии о плане, который в свое время вынашивал вместе с Бертье. Она не произнесла в ответ ни слова. Только судорожно вцепилась в него обеими руками, и в ее глазах появилось выражение тоски. Зрачки потемнели, и золотые искорки в них угасли.
Жюльен еще долго смотрел на дамбу, на розовое небо и синее море; наконец перевернул открытку. Сообщение Бертье было кратким: «Ветер дует с моря. Получил отпуск на сутки. В воскресенье приеду повидаться»
Дюбуа поднял голову. Наблюдавший за ним Каранто спросил:
— Из Пор-Вандра?
— Да, от Бертье. Он приедет сюда в воскресенье.
Больше Жюльен не мог выговорить ни слова. Острая боль пронзила ему грудь. Он поднялся, сунул открытку в карман и вышел.
Лил дождь. Мелкий и холодный. Он походил на сырой мглистый туман, источающий влагу. Жюльен всей грудью вдохнул пропитанный влагой воздух, потом возвратился на пост. В тот день после обеда он остался в комнате один. Положил перед собой блокнот Сильвии и перелистывал его, должно быть, в сотый раз. Его привлекали не стихи и не изречения философов, а только почерк Сильвии. Эти тонкие линии и значки, выведенные пером, эти аккуратные буквы с легким наклоном и трогательными завитушками были для него лишь вехами на дороге, по которой он шел и которая была проложена рукою Сильвии. Когда он сжимал ее руку в своей, она казалась ему изящной и нежной, маленькой и хрупкой, но когда ее рука впивалась в его плечо, как в тот день, когда он рассказал Сильвии о своем предполагаемом отъезде, она становилась сильной и крепкой. Ему вспомнился взгляд девушки и промелькнувшая в ее глазах грустная тень, гораздо более грустная, чем все тени осени. Рассказать ли все нынче же вечером? Подготовить ее таким образом исподволь или дождаться последней минуты и тем самым сократить прощание?
Подошел час свидания, а Жюльен так ничего и не решил. Он спустился в город. Уже стемнело. По-прежнему сыпал мелкий дождь, влажная пелена висела над Кастром. Мокрые тротуары блестели при свете фонарей. Жюльен почти час прождал девушку возле здания городской ратуши.
Она пришла и сказала:
— Милый, ты, я вижу, замерз.
— Уверяю тебя, что нет.
Она была без велосипеда. Они медленно направились в Епископский парк. Дождевые капли тихонько стучали по зонту девушки, и казалось, что это скребется насекомое. Темной лентой текла река Агу, время от времени по ней пробегали дрожащие полосы света, падавшие из окон.
— Сегодня ты не такой, как всегда, — сказала девушка. — Ты или болен, или что-то от меня скрываешь.
Жюльен деланно рассмеялся.
— На улице темно, — сказал он. — Ты меня даже не видишь, а берешься угадывать мое состояние…
— Я все угадываю.
— Когда мы поженимся, я прибью на дверях дощечку: «Госпожа Сильвия, ясновидящая». Ты станешь загребать кучу денег и…
Она прервала его и докончила фразу:
— И ты, ты разоришься.
— Это еще почему?
— Я угадываю только то, что касается тебя. Я могу читать только твои мысли. А до других мне и дела нет. — Голос ее сделался нежнее. — Я тебя так люблю, будто мы с тобой единое существо, понимаешь?
Они поцеловались. Пелена дождя словно отделяла их от остального мира. Сильвия прошептала:
— Если ты умрешь, я тоже умру.
— Слишком часто ты говоришь о несчастьях, о смерти.
— Я об этом часто думаю… И боюсь.
Они зашагали вперед. Подстриженные в форме шаров высокие кусты самшита отбрасывали кружевные тени. Фонари на мосту Бье были окружены слабым сиянием.
— А ты б хотел, чтобы мы умерли вместе?
Жюльен изо всех сил прижал девушку к своей груди.
— Ты просто сумасбродка, — сказал он. — Моя дорогая, глупенькая сумасбродка. Я тебя люблю. И хочу, чтобы ты жила долго-долго.
— Теперь я твердо знаю, что не смогу без тебя жить.
Он поколебался. Открытка Бертье лежала во внутреннем кармане его куртки.
— А почему тебе надо жить без меня? — спросил он.
— Многое может нас разлучить.
Жюльен шагнул вперед, повернулся на каблуках и замер перед Сильвией. Зонт, который он держал в руке, накренился, и юноша почувствовал влажное прикосновение ночи на своем лбу.
— Завтра же пойду к твоим родителям. Я больше не могу ждать, дорогая. Слышишь — не могу.
— Нет, нет, — испугалась она. — Ты ведь знаешь, это невозможно. Еще невозможно.
— Но когда же?
Она только вздохнула. Всякий раз, когда он задавал ей этот вопрос, она только вздыхала, но оставляла его без ответа.