— Не уходи, не уходи, милый!
Она дрожала. Ее голос стал неузнаваемым. Жюльен наклонился над девушкой и почти прикрыл ее собой. Опять вспыхнула молния, снова загрохотал гром. Сильвия испуганно вскрикнула и впилась в руку Жюльена.
Ветер яростно набросился на палатку, крупные капли дождя стучали по брезенту, словно кто-то швырял пригоршни гравия. Но палатка держалась.
— Мне страшно, — прошептала Сильвия. — Страшно!
— Тебе ничего не угрожает, дорогая. Ведь я тут рядом.
— Мне страшно за нас обоих.
Всякий раз, когда сверкала молния, Сильвия теснее прижималась к Жюльену и замирала. Потом снова начинала шептать:
— Дорогой, мы бог знает что с тобой натворили. Бог знает что…
— Успокойся, любимая.
— Это очень плохо. И если мы будем наказаны… Если…
— Умоляю тебя, Сильвия, не бойся.
— А я боюсь… Была такая чудесная погода… И вдруг гроза. Нет, это неспроста.
— Успокойся. После жарких дней всегда бывают грозы.
Он попытался найти ее рот и поцеловать, но она прижалась лицом к его груди, и ему не удалось приподнять ее голову.
Дождь усилился, налетали порывы сильного ветра, он дул то с озера, то со стороны леса, находившегося справа от них.
— Слышишь? Все прошло, — сказал Жюльен. — Гроза удаляется. Между молнией и громом я успеваю сосчитать до десяти.
— Ну и что?
— Значит, гроза теперь в трех километрах от нас.
— Но это совсем рядом.
— Опомнись, ведь только что она была прямо над нами. А теперь удаляется.
— А ну как она вернется?
— Сильвия, любимая, так не бывает!
Жюльен почувствовал, что девушка перестала вздрагивать. Они лежали не шевелясь и прислушивались к стуку дождевых капель по брезенту.
— Смотри-ка, палатка твоя все выдержала.
Дождь вскоре кончился, но ветер все еще гулял в этой части долины. Вдали грохотал гром, но шум леса уже заглушал его слабые раскаты. Деревья скрипели. И скрип этот сливался с плеском воды взбаламученного озера.
— Смотри, как разъярились небо и земля, — сказала Сильвия. — Как ты думаешь, это они на нас сердятся?
— За что им на нас сердиться? Напротив, они разбудили нас потому, что мы не вправе спать. Они-то знают, что у нас только одна ночь для любви.
Ветер все дул и дул, но теперь он их уже не пугал. Влюбленные не спали до самого утра, и Жюльен подумал, что этот грозовой ветер сделал их одержимыми. Никогда они еще так неистово не предавались любви; страсть яростной волной закипала в них и бросала в объятия друг к другу.
Так продолжалось всю ночь, и к утру они были в полном изнеможении, походили на единое существо, побежденное усталостью. Теперь им не нужны были ни слова, ни взгляды, ни прикосновения, они превратились в единую плоть; любовь долго и заботливо месила эту плоть, чтобы слепить зародыш, в котором трепетала первая искра жизни.
59
Они вышли из палатки уже поздним утром. Небо было затянуто серовато-белой пеленой, порывистый ветер то и дело раздирал ее. Мокрая и холодная трава прижималась под ветром к земле. Деревья протяжно стонали, с их ветвей слетали большие стаи ржавых листьев. Листьями была усеяна вся поверхность озера, высокие волны сбивали их в кучу и гнали к берегу.
— Мы и вправду здесь совсем одни, — сказала Сильвия.
Они шли вдоль пляжа. Слышался плеск воды,
— Надо мне отыскать местечко и вымыться.
— Воды, мне кажется, тут хватает, — улыбнулся Жюльен.
Одной рукой он обнял девушку за талию, другой подхватил под колени и закружился с нею на месте.
— Сейчас кину тебя в воду.
— Кидай, только и сам окажешься там со мною.
Сильвия обвила руками его шею.
— В таком случае, уж лучше разденемся.
— Ты и в самом деле надумал купаться?
Жюльен спустил ее на землю. Из палатки они выскочили босиком и потому сразу вошли в воду.
— Смотри, совсем теплая. Гораздо теплее этой мокрой холодной травы.
Сильвия прямо на голое тело натянула юбку и свитер, обтягивавший грудь. Она огляделась по сторонам и спросила:
— Ты уверен, что мы тут одни?
— Конечно. А потом, нам никто не мешает пойти вон под те деревья.
Взявшись за руки, они побежали к деревьям, ветви которых образовали свод над темной водой.
— Страшновато немного, правда, милый?