Так ему и надо: достал!
Мое злорадство омрачало лишь предчувствие, что следующими на очереди будем мы.
Но не тут-то было! Неожиданная жертва, увидев, кто ее спеленал, дико заверещала и выпустила зеленоватое облачко прямо в пасть охотнику. Что бы это ни было, но темный захлопнул призрачную пасть, затрясся, ослабляя хватку. Чем тут же воспользовался его противник. Материализовав массивные челюсти, он вцепился клыками в увядший жгутик и с легкостью перекусил его, вырвавшись на свободу.
Черный зарычал, правда, скорее, от злости, нежели от боли. У него отросли восемь когтистых лапок. Шестью он вцепился в добычу, а двумя принялся рвать на части ее тщедушное тельце. Но — вот незадача! — куски дымчатой субстанции тут же прирастали обратно, что веселило светлого и еще больше злило темного. Первый в отместку рвал клыками призрачного противника и тут же заглатывал смачные куски.
Неожиданно клубок дерущихся развалился, духи разлетелись в стороны, но тут же снова устремились друг к другу. При столкновении громыхнуло так, что у меня заложило уши, а на голову посыпалась каменная крошка с потолка. Обернувшись в очередной раз, я уже не смог различить перекрученных и связанных узлами духов. Метелили они друг друга не по-детски.
Ну и пусть…
Мы же свернули за угол, еще немного попетляли и добрались до решетки, заросшей с противоположной стороны плющом. Растиф вяло подергал ее за прутья — решетка заплясала в рыхлой кирпичной кладке.
— Ломай… — пробормотал он, облизав пересохшие губы.
Я отступил назад и ударил по решетке ногой. Она дрогнула, но устояла. Я ударил еще раз. И еще. Решетка выскочила из пазов и упала на траву, подминая побеги плюща. Подхватив Ищейку, я вышел под открытое небо.
Мы стояли на дне заросшего травой и кустарником оврага, расположенного у самой крепостной стены. Впрочем, это был не овраг, а пересохшее русло канала. Поднявшись по пологому склону, я огляделся и понял, где нахожусь. Это был все еще Нижний Асхонел, его юго-восточный угол, совсем недалеко от дома, в котором я снимал комнату.
Поддерживая вмиг отяжелевшего Растифа, я направился по знакомому мне адресу и через десять минут опустил раненого на свою кровать.
Последующий час я был занят раной своего компаньона: промыл теплой водой, перевязал относительно чистыми бинтами, получившимися из разорванной на полосы простыни. Все это время Растиф лежал с закрытыми глазами, морщась и скрипя зубами, когда я тревожил его рану. Она была неопасной — меч мертвого рыцаря не задел жизненно важных органов. Единственное, чего следовало опасаться, — это заражения крови. Но в доме не было никаких антисептиков. Я узнал об этом, спустившись на первый этаж. Вессил был в своем репертуаре — пьяный и довольный. Он понятия не имел о том, что творилось в городе последние несколько дней.
Счастливый человек…
Пообещав заплатить за постой в ближайшем будущем, я оставил его наедине с бутылкой, а сам задумался о том, где бы достать медикаменты. Наверное, можно было купить, но денег у меня было немного. Хватит ли? Да и о хлебе насущном не следовало забывать. Желудок урчал, требуя ежедневной дани.
И тогда я вспомнил о Винеаре.
Его чудодейственный отвар вмиг поставил бы на ноги ослабшего Ищейку.
Приняв решение, я оставил Растифа в своей комнате, а сам отправился на улицу Ветеранов.
В городе было непривычно пусто и тихо.
С чего бы это? Что еще произошло в Сандоре, пока мы бродили по склепу?
Я узнал об этом очень скоро, когда пересекал перекресток. Откуда-то со стороны рыночной площади доносился подозрительный шум, я решил узнать, в чем дело и свернул на Торговую улицу. Лавки, обычно работавшие до захода солнца, были заперты, оконные щиты и ставни на окнах закрыты. Кое-где у стен продолжали стоять лотки, загроможденные товарами, словно торговцы только что отошли по нужде. Правда, некоторые из них оказались опрокинуты, а товары растоптаны — и это настораживало. Проходя мимо лавки булочника, я не сдержался — уж очень есть хотелось, — прихватил каравай, испеченный этим утром, а с лотка торговца мясными изделиями взял пару кругов колбасы. Жуя халяву, я не спеша приближался к площади. Где-то над головой скрипнула ставня. Я посмотрел вверх, но она резко захлопнулась, словно обитатели дома страшились одного моего взгляда.
Заглянув в переулок, мимо которого проходил, я едва не подавился куском колбасы, увидев человека, сидевшего на мостовой. Впрочем, это был уже не человек. Обветшавший мертвец, склонившись над трупом дородной матроны, ковырялся костистыми пальцами в ее внутренностях, время от времени поднося добычу ко рту.