Наконец, мне удалось обезвредить обладателя топора — пожалуй, самого грозного из мертвой троицы. Я отрубил ему руку, и она, продолжая сжимать оружие, упала на мостовую. Однако расслабиться я не успел. Мертвец подхватил топор левой рукой и снова ринулся в бой.
Помощь подоспела неожиданно. Их было двое — молодые люди, без оружия, если не принимать в расчет причудливые костяные ножи, висевшие на поясах. Они не спеша приблизились к месту сражения и одновременно осыпали нас каким-то порошком, повисшим в воздухе серебристой дамкой.
Подействовало!
Мертвецы закорчились, заурчали утробно, и один за другим рухнули на мостовую, а секунду спустя их тела покинули духи. Они рванули было в разные стороны, но прочно увязли в окутавшей их дымке.
— Уходи, — сказал мне один из незнакомцев. — Мы сами с ними разберемся.
Как скажете.
Зажимая ладонью нанесенную тесаком рану на предплечье, я побрел своей дорогой, временам оборачиваясь назад. Незнакомцы что-то бубнили, словно читали молитву и посыпали верещащих и корчащихся духов порошками. Прежде чем я свернул за угол, один из них стек на мостовую лужей вязкой полупрозрачной слизи…
Ни Винеар, ни его приятели никогда не слышали ни о зеркале Асгира, ни о подземелье Лодуса.
— Мы слишком мало знаем о Пимпериане, — посетовал Феденор, разводя руками.
— Я думал, может быть, Шторн упоминал о нем, — посмотрел я на Винеара.
Старик лишь покачал головой.
— Возможно, полезная информация сохранилась на пимперианских табличках, но еще никому не удалось разгадать письмена Древних, — снова отозвался букинист.
— А у вас есть эти таблички? — спросил я.
— Нет, что вы, откуда?! — воскликнул Феденор. — Это раньше их находили в огромных количествах и, не найдя иного применения, переплавляли в слитки и монеты. А теперь они попадаются очень редко. Разве что у Коллекционеров сохранилось кое-что. Ну, и, конечно, в Прайе. Там, говорят, ими все Хранилище забито. Но кувены туда никого не пускают.
— В Прайе, значит? — задумался я.
Ночевать я остался в доме букиниста — места всем хватило. Я долго не мог заснуть, стоял у окна, глядя на зарево непрекращающегося пожара, полыхавшего то ли на юге квартала, то ли в Вейдане, где было немало деревянных домов. Под окнами кто-то бродил, гремел железом. Я смог различить лишь смутный силуэт неприкаянного, пытавшегося войти в запертые двери таверны напротив дома Феденора.
Потом началась долгожданная гроза. Раскаты грома заглушили тревожные звуки ночи, а обрушившийся на Сандору ливень спас город от полного выгорания.
Утром я покинул гостеприимное жилище букиниста и направился на встречу с единомышленниками.
В городе наступило обманчивое затишье.
Надолго ли?
На улицах было безлюдно, многие дома смотрели на одинокого прохожего выбитыми окнами и сломанными дверьми. Трупы встречались на каждом шагу и уже начинали попахивать. В общем-то, то же, что и вчера. Разве что воздух очистился от дыма и гари.
К сожалению, моим знакомым тоже нечем было похвастаться. Растиф прошелся по адресам знакомых скордов. Большинство покинуло Сандору — кто до нашествия духов, кто после. А те, с кем удалось встретиться, ничего не знали ни о кинжале, ни о подземелье. Ингусу удалось связаться с «коллегами» из Кудомского леса. Результат — тот же. Разве что они откликнулись на призыв Хранителя традиций. И в скором времени в Сандору должен был прибыть отряд из Заклинателей и — главное! — Духоборцев.
А наши проблемы нам предстояло решать самим.
Но как?
— Есть у меня одна идея, — пробормотал я, выслушав приятелей. — Возможно, в пимперианских текстах сохранилось какое-нибудь упоминание о зеркале Асгира и подземелье Лодуса.
— Если и так, что толку? — поморщился Хранитель традиций. — Еще никому не удалось прочитать пимперианские таблички.
— Почему же? Есть такой человек.
— Кто? — одновременно спросили Растиф и Ингус.
— Я.
Еще будучи в Центале, мне, с помощью Анализатора, удалось расшифровать текст, нанесенный на врата в этот мир. Потом я закрепил полученные знания, прочитав предостережение, оставленное пимперианцами на вратах, ведущих обратно в мир бесконечной пустыни. Получилось на удивление легко. Возможно, пимперианский язык был знаком Анализатору.
А теперь и мне.
— Ты… серьезно? — не поверил Ищейка.