Отдышавшись, мы долго пытались понять, что же с нами произошло? Что произошло с игрой? Что произошло с этим миром?
Ответов, естественно, не было, а предположения не стоили ни гроша, так как не несли успокоения. Напротив, мы все больше впадали в панику.
Ко всем бедам сначала добавился проливной дождь, а потом навалившийся голод.
Раньше игроки тоже должны были регулярно питаться. Иначе они постепенно теряли силы, а после определенного момента начинала таять жизнь. Сейчас же мы, по крайней мере, я, испытывали настоящий голод со всеми присущими ему признаками: урчанием в животе, легкой тошнотой и той же слабостью, только несколько иной, настоящей.
В королевском лесу всегда было полно живности. Сюда часто заходили начинающие игроки, чтобы прокачаться на почти безобидных мышах, зайцах, кротах, воронах. Сейчас же лес выглядел вымершим. А еще… еще… Я, игравший в Найроване за охотника, понятия не имел, как охотиться на дичь. Нет, был бы у меня лук или капканы какие — тогда пожалуйста. Но дело в том, что все мои охотничьи принадлежности, как, впрочем, и все остальное имущество, находились в инвентаре, который теперь оказался недоступным. Единственным, оружием, на которое я мог рассчитывать, был нож на поясе.
У моих спутников вещей оказалось так же густо: ключи от кухни и кладовой и малая книга рецептов в переднике у поварихи, несколько гирек и горсть медяков у лавочника да пара пустых мензурок у молчуна, оказавшегося алхимиком. У воина в его подштанниках была лишь одна единственная ценность, да и то очень сомнительного характера.
С голоду мы не умерли только благодаря прокачанным в свое время кулинарным способностям. Питались ягодами, корешками, грибами, орехами. После скудного обеда мы еще долго вспоминали наши любимые блюда найрованской кухни. А повариха, та и вовсе, оседлав своего любимого конька, могла говорить о пище до бесконечности и только сожалеть о том, что у нее нет ни котелка, ни специй.
Мы ждали. Сидели в лесу и ждали, когда же этот кошмар закончится. Все происходящее казалось каким-то недоразумением, сбоем в системе, злой шуткой разработчиков игры. Ждали день, два, три… Днем прятались в зарослях от забредавших в лес людей, которые наверняка были неписями, вечером дрожали от холода, потому что нечем было разжечь костер, и страха перед неведомым. Все-таки найрованский лес — это не парковая зона посреди родного города.
За эти дни мы сделали немало новых открытий. Оказывается, теперь мы могли испытывать неудобства, лежа на голой земле, могли подхватить банальный насморк, а уж, прошу прощения за подробности, понос стал настоящим бедствием в нашей немногочисленной общине беглецов.
Ничего подобного раньше не было!
Раньше много чего не было. Не было крови, не было боли, не было поголовно злобных НПС, по крайней мере, в городской черте. Город всегда был зоной мира и безопасности. А сейчас… Мы тоской и недоумением посматривали из леса на городские стены, на шествующих по дорогам с гордо поднятой головой неписей, которые еще совсем недавно исполняли все наши прихоти, а теперь готовы были в глотку вцепиться только за то, что мы были Игроками.
— Однажды, когда я только начал играть в Найроване, со мной случилось нечто подобное, — предложил свое объяснение странному поведению НПС воин, которого звали Гвидерин. — Получил задание: добыть статуэтку легендарного воина Караваха. Она стояла на полке в доме одного неписи из глухой деревушки на западе Найрована. Но чтобы ее получить, нужно было выполнить несколько поручений ее владельца. Несколько! Да он задолбал меня своими запросами! Сходи туда, принести то… Я обегал все королевство, а он все недоволен. Мне надоело. Ночью я забрался в его дом и украл статуэтку. Тут же вылезло сообщение, что моя репутация в деревне упала до враждебности. Хозяин проснулся, когда я стоял уже у двери, набросился на меня с топором. Я увернулся, выбежал во двор — и деру. Пришлось бежать через всю деревню. Неписи высыпали из домов — и за мной. Ну и пришлось же мне побегать… Полоска жизни была в красном секторе, когда мне все-таки удалось от них оторваться. Вот так… Потом, когда я прокачался и обзавелся верными друзьями, мы навестили эту деревню и раскатали ее по бревнышку, — оскалился он в улыбке.
— Я никогда ничего не крала! — воскликнула повариха Айка. — Моя репутация в доме господина Уле никогда не опускалась ниже уважения. За что он так меня?
Она прикоснулась к синяку на скуле и болезненно поморщилась.
— Он как раз поужинал, особо поблагодарил за десерт. И вдруг его радушная улыбка сползла с лица, и он набросился на меня с кулаками. Слуги пинками гнали меня из дома, а дети господина Уле… Вы бы только видели, с какой ненавистью они на меня смотрели, — повариха не сдержалась, заплакала. — Почему, ну, почему так?
Мы промолчали.
То, что Гвидерин устроил в деревне, не делало ему чести. Но в чем-то он был прав: у меня тоже сложилось впечатление, будто наша репутация в Найроване скатилась до враждебной. Внезапно, незаслуженно, у всех сразу. Почему? Хороший вопрос.
Проходили дни, но ничто не менялось. Интерфейс с его пиктограммами, статами, инвентарем и прочим так и не появился, мы не получили никаких сообщений ни от знакомых, ни от представителей корпорации. О нас забыли. Нас бросили в мире, который невесть по какой причине стал чересчур реальным.
— Что будет с нашими телами… Я имею в виду, с нашими настоящими телами, если мы не выберемся отсюда в ближайшее время? — спросил как-то Гвидерин.
И я сам, да, наверное, и все остальные не раз задавали себе этот вопрос. Вирт-капсулы не были предназначены для длительного пребывания в них игрока. Человеку нужно было питаться, справлять естественные надобности… В самом начале длительность пребывания в вирт-мире никак не регулировалось. Но после участившихся случаев истощения, некоторые из которых были со смертельным исходом, ВОЗ, Союзы потребителей, обеспокоенные матери, учителя и многие работодатели потребовали ограничить время нахождения в вирт-капсуле. Разрабы пошли на встречу, установив лимит времени на шесть часов. Сначала следовало предупреждение, дублировавшееся каждые пять минут. Потом игрока просто выбрасывало из вирт-мира. Но не на этот раз. Система безопасности дала сбой? У всех сразу? А как же наши тела? Все еще в капсулах на грани истощения? А может быть мы все уже…
Не знаю. Ответов не было.
Мы сильно переживали, скрипели зубами в полном бессилии что-либо изменить, ругались и плакали. Но надо было как-то дальше жить. Надо было как-то устраиваться в новом мире, который на некоторое время — о худшем думать не хотелось — станет нашим домом.
Сперва мы решили выбираться к людям. Всю жизнь в лесу на корешках и травках не просидишь. К тому же нашему лавочнику требовалась медицинская помощь. Он, кажется, подхватил воспаление легких. На разведку отправились я и Гвидерин. Договорились сразу: при малейшем намеке на угрозу — убегаем обратно в лес. Набрели на деревушку у небольшого озерка. Местные жители встретили нас настороженно, с вилами и косами в руках. Но поняв, что мы безобиднее комара, убивать на месте нас не стали.
Отсутствие интерфейса лишало меня возможности проверить уровень моей репутации в этой деревеньке. Но я не первый год играл в Найроване. И судя по лицам неписей, репутация была где-то между недоверием и неприязнью.
— Чего надо? — спросил местный кузнец, покачивая на руке кувалду.
Объяснили в двух словах. За помощь и кусок хлеба обещали расплатиться полезным трудом. Нас впустили за частокол, но обещали приглядывать.
— А ежели что… — прозрачно намекнул кузнец, стукнув кувалдой по раскрытой ладони.
Не убили — и то хорошо.
Больного лавочника определили к местной бабке-целительнице, а сами остановились на сеновале за трактиром. В дома нас не пустили. Впрочем, повариха очень скоро нашла общий язык с хозяином забегаловки, и тот взял ее на работу с испытательным сроком, а так же предложил место в каморке под лестницей. О нас речи не было.
Что ж, хоть кому то повезло.
Впрочем, повариха не забыла своих друзей по несчастью и время от времени таскала нам то хлеб, то колбасу, то сыр. Да мы и сами зарабатывали на пропитание, трудились с рассвета до заката, не покладая рук. Кому хвороста насобирать, кому камней натаскать, кому дров нарубить. Мужчин в деревне было немного, а работы — непочатый край.