Охранник не говоря ни слова пробежал глазами по кармашкам моего бумажника. Я подумывал было обезоружить его, но передумал.
— Ну ладно, ты частный «дик», — произнес он. — Так что тебе от меня нужно?
— Вы Пол Болц?
— Допустим. — Он бросил бумажник на бетон к моим ногам.
Я поднял его левой рукой.
— Вот что: день у меня был тяжелый. Спрячьте револьвер, мне нужна ваша помощь. Разве не ясно, что парень просит вас об услуге?
Он глянул на свою пушку, словно прикидывая, не употребить ли ее на ужин. Потом пожал плечами и упрятал револьвер в кобуру, нарочито не застегивая клапан.
— Я Болц, — подтвердил он. — Послушаем твою байку.
— Мы не могли бы где-нибудь спрятаться от ветра?
Болц кивнул уродливой головой, показывая, что мне следует идти впереди. Мы спустились по короткой лестнице к двери, на которой значилось «ВХОД ЗАПРЕЩЕН».
— Сюда, — сказал он. — Она открыта.
Наши шаги гулко грохотали по пустому зданию. Помещение было достаточно большим, чтобы вместить пару летных ангаров. Остального места хватило бы для полдюжины баскетбольных площадок. Большинство аттракционов сохранились со старых, немеханизированных времен. Большая деревянная горка поблескивала вдали словно водопад из красного дерева. Еще одна горка, называемая «Водоворот», спиралью летела вниз с потолка, чтобы «пролиться» на «Живой Биллиардный Стол», представленный рядом полированных вращающихся дисков, встроенных в пол их жесткого дерева. Легко было представить себе «Гибсоновских девушек» и изящных джентльменов в соломенных шляпах, танцующих под механическое пианино, исполняющее мелодию «Возьми меня поиграть в мяч».
Мы постояли у ряда кривых зеркал, отражения которых превратили нас обоих в уродов.
— Ну ладно, ищейка, — произнес Болц. — Выкладывай свою просьбу.
— Я ищу цыганку-гадалку по имени «мадам Зора». Мне известно, что вы работали у нее в сороковых годах.
Хриплый от курева смех Болца взмыл к усеянному лампочками каркасу и напомнил мне тявканье дрессированного тюленя.
— Знаешь, — выдавил он, — в этом направлении ты не доберешься и до первой базы.
— Но почему?
— Почему? Я скажу тебе. Во-первых, потому что она не цыганка, вот почему.
— Я слыхал об этом, но не был уверен, что это серьезно.
— Но я-то уверен. Разве я не знал ее лавочку вдоль и поперек?
— Расскажите.
— Ладно, «дик». Я выложу тебе напрямую: она не была цыганкой и ее звали не Зора. Между прочим, я знаю, что она была дебютантка с Парк-авеню.
С минуту мой язык отказывался работать.
— Вы знали ее настоящее имя?
— Ты что, за дурачка меня принимаешь? Я знал о ней все. Ее звали Маргарет Круземарк. У ее отца кораблей было больше, чем в британском военном флоте.
— Когда вы видели ее в последний раз? — спросили мои резиновые губы.
— Весной сорок второго. Однажды она просто слиняла. Так сказать, оставила меня с хрустальным шаром в руках.
— А вы не видели ее с певцом, которого звали Джонни Фейворит?
— Ну еще бы, часто. Она была помешана на нем.
— Она говорила о нем что-нибудь, что вам запомнилось?
— Сила.
— Что?
— Она сказала, он владеет «силой».
— И все?
— Знаешь, я не обращал на это внимания. Для меня все это было обычной карнавальной чепухой. Я не принимал это всерьез. — Болц откашлялся и сглотнул. — Для нее все было по-другому. Она была одержимой.
— А что Фейворит? — настаивал я.
— Он тоже был одержимый. По глазам видно было.
— А потом вы его встречали?
— Никогда. Может, он улетел на луну на помеле, мне на это начхать. На нее тоже.
— Она когда-нибудь упоминала негра-пианиста по имени «Туте Суит»?
— Нет.
— Может, вспомните еще что-нибудь?
Болц сплюнул себе под ноги.
— А к чему? Те дни давно умерли и похоронены…
Разговаривать было уже не о чем. Болц проводил меня за забор и запер ворота. Чуть поколебавшись, я дал ему одну из своих карточек и попросил позвонить, если вспомнит что-нибудь новое. Он не обещал звонить, но и не порвал при мне карточку.
Я попытался дозвониться до Миллисент Круземарк из ближайшей телефонной будки, но бесполезно. Вот так. День был трудный, и даже детективы нуждаются в отдыхе. По пути назад, на Манхэттен, я остановился в «Хайтс» и набил живот дарами моря в ресторане «Кэйдж и Толлнер». После фаршированного лосося и бутылки ледяного Шабли жизнь уже не казалась прогулкой в лодке со стеклянным днищем по городской сточной системе.
Глава двадцать третья