— Материала у меня много. Неделя была напряженной, и она еще не закончилась. Доктор Фаулер мертв. Официально это самоубийство, но я лично не держал бы на это пари. Случилось еще две смерти, обе в результате убийства и обе связаны с этим делом.
— Отсюда следует, что вы не нашли Джонатана?
— Пока нет. Я многое узнал о нем, но хорошего — очень мало.
Сифр помешал коктейль соломинкой в высоком бокале.
— Вы полагаете, он все еще жив?
— Похоже, да. В понедельник вечером я отправился в Гарлем, чтобы расспросить о нем старого джаз-пианиста по имени Эдисон Суит. Я видел его на давнишней фотографии вместе с Фейворитом, и это меня заинтересовало. Мне удалось разнюхать, что Суит был членом секты «вуду». Это серьезное дело: том-томы, жертвенная кровь и прочее. Когда-то в сороковых тем же занимался и Джонни. Он спутался со жрицей «ву-ду» по имени Эванджелина Праудфут и вовсю ударился в мумбо-джумбо. Я узнал все это от Суита. На следующий день он был убит. Предполагалось обставить это, как ритуальное убийство, но тот, кто это сделал, не слишком разбирался в «веве».
— Веве? — поднял брови Сифр.
— Мистические символы «ву-ду». Они были выведены кровью на стенах. Эксперт определил их как фальшивые. Это была липа.
— Вы не упомянули второе убийство.
— Я доберусь до него. Я заинтересовался подружкой Фейворита из общества и навел кое-какие справки. Найти ее было нелегко, хотя она все это время была у меня под носом. Она оказалась астрологом по имени Маргарет Круземарк.
Сифр подался вперед, как заядлый сплетник, стремящийся не упустить ни слова.
— Дочь судостроителя?
— Единственная и неповторимая.
— Расскажите мне, что случилось.
— Что ж, я не сомневаюсь, что она и ее отец были той парочкой, которая забрала Фейворита из клиники в Пафкипси. Я отправился к ней и притворился клиентом, желающим приобрести гороскоп, и ей удалось направить меня на некоторое время по ложному следу. Когда я, наконец, кое-что уяснил, я вернулся к ней, но…
— Вы вломились к ней?
— Я использовал «железку».
— Что?
— Отмычку.
— Понимаю, — кивнул Сифр. — Пожалуйста, продолжайте.
— Хорошо. Я проник к ней в квартиру, намереваясь тщательно обыскать все помещение, но получилось иначе. Она оказалась дома в гостиной, мертвая. Кто-то вырезал ей сердце.
— Как мерзко. — Сифр вытер губы салфеткой. — В сегодняшних газетах не упоминается ни о каком сердце.
— Ребята из отдела убийств придерживают определенные детали, чтобы можно было определить, кто из психов, сознающихся по телефону, говорит правду.
— Вы вызвали полицию? В том, что я прочитал, о вас не пишут.
— Никто не знает, что я был там. Я сбежал. Возможно, это было не самый разумный поступок, но полиция уже привязала меня к убийству Суита, поэтому мне не хотелось давать им лишний повод зацепить меня.
— Как именно вы связаны с убийством Суита? — нахмурился Сифр.
— Я дал ему свою визитную карточку. Легавые нашли ее у него дома.
Сифр погрустнел.
— А как с этой женщиной, Круземарк? Вы тоже дали ей свою карточку?
— Нет. Здесь я чист. Я нашел свое имя у нее в настольном календаре и свой гороскоп, который она начертила, но забрал их с собой.
— А где они сейчас?
— В надежном месте. Не беспокойтесь.
— Почему бы не уничтожить их?
— Вначале я и хотел это сделать. Но гороскоп может дать какую-то нить. Когда Маргарет Круземарк спросила дату моего рождения, я назвал ей дату Фейворита.
В эту минуту появился официант с нашим заказом. Изящным жестом фокусника он открыл блюдо, а тут же рядом материализовался стюард с бутылкой «бордо» в руке. Сифр занялся привычным ритуалом: понюхав пробку, он сделал крошечный глоток «на пробу» и лишь затем кивнул, одобряя выбор. Наполнив два бокала, официанты бесшумно удалились, как карманные воришки, обшарившие толпу.
— Шато Марго, сорок седьмого года, — произнес Сифр. — Прекрасный год для урожая в Хот-Мэдок. Я взял на себя смелость заказать нечто такое, что подходило бы к обоим нашим заказам.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Но я не слишком разбираюсь в винах.
— Вам оно понравится. — Он поднял свой бокал. — За ваш окончательный успех. Полагаю, вы смогли удержать мое имя при себе, когда с вами связалась полиция?
— Когда они попытались «выкрутить мне руки», я назвал им Уайнсэпа и сказал, что работаю на него. Таким образом, я получил равное с адвокатом право молчания.
— Весьма умно, мистер Энджел. Но каковы ваши соображения?