– Я уже могу ходить, – похвасталась Глориоза. – Я прошла сегодня по палате.
– Ты что! С ума сошла? – забеспокоилась Модеста. – Тебе нельзя ещё вставать! Как только доктора разрешили тебе делать подобное?!
– А я их и не спрашивала, – с достоинством королевы ответила индианка. – Они вообще считают, что я сидеть смогу лишь через неделю. Едва убедила их отключить лишнюю аппаратуру! Ты, как врач, им совсем не внушаешь доверия, хоть они тебе и в подмётки не годятся.
– И ты сказала им, что я лечу тебя? Они знают, кто я?! – в голосе Модесты звучал ужас, она готова была запаниковать.
– Ну, что ты, Модеста! Как ты могла такое подумать! – возразила Глориоза. – Я просто предположила, что мой организм имеет гены, что отвечают за повышенную регенерацию. Должна же я была как-то объяснить всё это и не выдать тебя, на которую врачи уже начали коситься. Я точно не знала, что это твоих рук дело, но догадывалась, что подобное под силу лишь тебе, Энерговампиру. Вот и сочинила для врачей подобную сказку, правда, они не очень-то мне поверили, но это – их дело. Без моего согласия они всё равно не имеют право делать дополнительные тесты и выяснять причину моего быстрого выздоровления – охрана личной жизни и врачебная тайна обязывают их поумерить своё любопытство. Вот такая сказка. Подопытным кроликом я быть отказалась. Ты не сердишься на меня?
– Нет, как я могу сердиться. Главное, что ты жива, – ответила та. – За это я бы заплатила даже своей тайной.
Глориоза вздохнула и отбросила с лица прядь волос.
– Знаешь, я бы не пострадала так сильно, если бы у меня на руках не было Лейлы. Я смогла бы дать отпор кому угодно и защитить себя, но мне приходилось убегать, чтобы спасти Лейлу, – сказала индианка. – Наверное, я сделала ошибку, послушавшись герцога. Нельзя было спасаться бегством, следовало обороняться вместе с ним. Сама не понимаю, как нам удалось выжить в таких обстоятельствах.
– А если бы в перестрелке пострадала Лейла? – спросила Модеста.
– Она не могла бы пострадать больше, чем при нашем бегстве, когда мы являлись удобной мишенью, и от пуль её защищала лишь я, – возразила Глориоза.
– Может, ты и права, – не стала спорить Модеста. – А теперь отдыхай. Я приеду завтра утром.
Простившись с Глориозой, она ушла.
Модеста не спеша ехала во дворец герцога Амертсона, размышляя над тем, когда банда совершит новое нападение и чем оно кончится. Прошлое покушение на герцога едва не стоило жизни Глориозе, а значит, следовало быть осторожней, раз противники не побоялись напасть в открытую.
Подъезжая к дворцу, Модеста поняла, что на этот раз она успела вовремя оказаться в нужном месте.
20. Опасность исходит с небес.
Остановив машину метров за триста от ворот, Модеста вышла из неё и проверила своё оружие. Через дорогу, напротив ограды резиденции, росли деревья и густой кустарник, и, прячась за ними, телохранительница двинулась к воротам, возле которых виднелись два автомобиля и подозрительного вида люди. Девушка догадывалась, что они решили атаковать резиденцию, но, видимо, пока ещё размышляют, как лучше это сделать. Вот только пока они не начали действовать и не совершили хоть что-то противоправное по отношению к другим людям, предъявить в качестве обвинения им было не чего. Модеста понимала, что если сейчас просто вот так вызвать полицию, те не смогут найти оснований для задержания этих незваных гостей. Ведь те ничего, в общем-то, противозаконного не делали, просто стояли недалеко от ворот. Но стоило ли ждать активных действий, чтобы иметь повод вмешаться?
Спрятавшись напротив ворот, девушка несколько минут наблюдала за вооружёнными людьми, которые вели себя не очень решительно и о чём-то тихо говорили. Всего их было девять, и они, видимо, выполняли роль разведчиков, так как довольно часто связывались с кем-то по телефону.
«Эти девять зубастых овечек не подозревают, что рядом ходит не менее зубастый волк, который к тому же немного проголодался», – подумала Модеста, глядя на злоумышленников, не подозревающих о её присутствии.
А Модеста действительно была обессилевшей после визита к Глориозе, и её организм всю дорогу выискивал себе жертву, чтобы пополнить запас энергии. Стоило только его «спустить с цепи», и он добудет себе сил, а в данном случае, как считала Модеста, ещё и сделает доброе дело. Надо было только решиться, забыть об этике и принципах. Она так долго, всю свою сознательную жизнь, училась контролировать то, что несло угрозу окружающим. А теперь выяснилось, что не так-то просто отказаться от вбитых с детства запретов. Она чувствовала вину, когда пыталась осознанно вторгнуться в чужую жизнь, ослабляя её. Даже если это было оправданно с практической стороны, снять, поставленные собой же, моральные преграды стоило усилий.