– Но Рубен говорил, что год тому назад ты побывала за короткий отрезок времени в нескольких местах, весьма удалённых друг от друга. Как же это случилось? – поинтересовалась Глориоза.
– В ту ночь я как раз решила вернуться к семье, потому что окончательно потеряла надежду найти работу. Когда у меня избыток энергии, мне под силу не просто выживать, – Модеста на миг запнулась, бросила быстрый оценивающий взгляд на подруг, и, тщательно подбирая слова, продолжила: – Я способна пройти сквозь стены и другие всевозможные препятствия, долго не дышать, находясь под водой, лечить, очень быстро передвигаться, но, кроме всего этого, я могу ещё и летать.
Модеста умолкла, потупив взгляд. Нет, ей не было стыдно за свои способности, просто впервые в жизни она проговорила это вслух перед кем-то, кто не был её семьёй. И признание, почему-то, далось ей тяжело. Как будто она официально призналась в своей неразрешимой проблеме. Да, она не такая, как большинство, но это не давало ей никакого повода гордиться своей уникальностью. Она тяготила её.
– Ты можешь летать по воздуху?! – удивилась Глориоза, кажется, на этот раз она даже забыла, как дышать.
Флегматичная Олдама реагировала более спокойно – чуть склонив голову на бок, изобретательница увлечённо слушала и рассматривала командира как учёный, который неожиданно обнаружил очень занятное существо и хочет его понять и изучить. Она даже не осознавала, что исследуемая может быть не потенциально, а реально опасной.
– Могу. Летать очень приятно, хоть я делала это не так часто за всю свою жизнь. В ту ночь я тоже летала, и таким способом хотела достичь своего дома. Но мне необходимо было много энергии и пришлось брать её у животных. Я тогда ещё не знала, что меня могут отследить. Вот так, перелетая с места на место, я за одну ночь посетила две фермы и три пастбища и вскоре прибыла домой. Я оставалась с семьёй до тех пор, пока не узнала о конкурсе, который проводило Агентство. И решила, что это мой шанс замести свои следы, которые я оставила, как Энерговампир. Мои родные согласились с этим, и прежде, чем я отправилась на конкурс, они ради безопасности, и чтобы не попасть под подозрение, покинули Землю и поселились на одной из колониальных планет. В Агентстве обратили внимание лишь на то, что моя семья живёт на колониальной планете. Это отводило от меня часть подозрений, но мне хотелось полностью защитить себя от разоблачения, и потому я прилагала все усилия, чтобы пройти по конкурсу. Что из этого вышло, вы уже знаете.
– Что ж, теперь понятно, почему ты столь удивлённо смотрела на змею, сделанную Олдамой. Ты знала или, вернее, почувствовала, что змея – не живая, – сказала Глориоза, память быстро подсказала ей всё то, что раньше косвенно настораживало. – Тебя подпитывает всё живое, и поэтому ты не знаешь усталости. Ты лишила меня сил, когда, объявив карантин на корабле, симулировала мою болезнь перед Бермингхором. Ты очень быстро определила состояние Кирианы, едва взглянув на неё. Да и Олдаму от простуды ты лечила своими силами, а таблетка была так, для отвода глаз. Теперь всё это имеет объяснения, но есть ещё кое-что.
– О чём ты? – насторожилась Модеста, припомнить весь список своих «похождений» даже она не сумела бы полностью.
– Об одной погоне, которая закончилась весьма трагически для Медеи, дочери Рубена, – ответила индианка. – Объясни, что там произошло?
Модеста на миг призадумалась, вспоминая те события, а после поведала:
– Я случайно оказалась возле того места, где были захвачены заложники. Мне хотелось им помочь, но действовать открыто я не решалась, так как уже принимала участие в конкурсе и проходила подготовку. С этой стороны мне неприятности были не нужны. В здание я проникла без проблем – просто прошла сквозь стену. Увидев спины террористов, смотревших в окна, и одного из них, стерёгшего заложников и не замечавшего меня, я с расстояния легко отключила его, лишив сил. После отнесла боеприпасы подальше от заложников, оставив лишь небольшое количество патронов, которые взорвала и, одновременно с этим, выпустила свой энерговампиризм на волю, направив его на террористов. Они интуитивно почувствовали опасность и запаниковали, что их и погубило. Да и сам факт взрыва добавил им страха. Он был не столь уж разрушителен, и заложники, находившиеся в глубине подвала, не должны были пострадать по моим расчётам. Просто хотела напугать бандитов и дать повод стражам порядка думать, что те испугались именно взрыва. Но здание оказалось более ветхим и разнесло не только дверь, но обвалилась и ближайшая кладка, завалив вход в подвал. Наведавшись после взрыва к заложникам, я почувствовала, что кто-то пострадал. В темноте я безошибочно нашла раненую женщину и, остановив кровь и частично сняв боль, приложила свой платок к её ране. Это и стало той ошибкой, по которой вычислили моё присутствие там. Я ввела пострадавшую в бессознательное состояние, чтобы она не чувствовала боли, пока до неё доберутся спасатели. После мне пришлось в спешном порядке уходить. Спасатели начинали пробивать стену, чтобы попасть в подвал, в котором меня уже не должны были найти. Мне повезло уйти с противоположной стороны, хоть при этом пришлось пробираться даже сквозь землю. Но это позволило мне выйти в ближайших к стене зарослях. Люди не следили за зданием с этой стороны, потому что рядом, кроме деревьев и кустов, начинались скалы. Я незаметно выбралась оттуда и, постояв несколько минут среди собравшейся толпы зевак, убедилась, что террористов всех переловили. После этого я ушла, стараясь держаться поближе к лесу и скалам, чтобы обогнуть посёлок. Но очень скоро я поняла, что за мной по следу пустили собак. Уверенность в своих силах не покидала меня: я знала, что сумею скрыться. Вот только местность мне была почти незнакома.