Олдама надела на руку браслет и скрыла его под манжетом блузки.
– Я не вправе судить тебя. Твои цели благородны, – ответила Глориоза.
– Не все так считают, – не без огорчения призналась изобретательница. – Вы же видели, что сообщает пресса? Те, планам которых я помешала, объявили меня террористкой. Стоит им узнать мою личность – и тут даже МКСА не спасёт. Ведь для них нажива самое главное в жизни. А я не могу смотреть, как исчезают животные и растения, потеснённые амбициями человечества. Многих форм жизни уже не вернуть, разве что отправиться за ними в прошлое.
Последнюю фразу она произнесла с горьким сожалением. Девушка действительно переживала за участь природы, а особенно на Земле.
– Но ведь твои познания могут многим помочь, – утешила её Модеста. – Ты так много знаешь.
Олдама утвердительно кивнула:
– Знаю. Но все знания можно использовать и во вред. Да и огласка мне тоже не нужна. Свои изобретения и открытия я могу отдавать человечеству вполне анонимно. Я славы и признания не ищу. А вот иметь шанс заполучить тех, кто захочет помыкать мной и использовать в своих целях, достаточно велик. Вы так не думаете?
– По-моему, ты достаточно разумна, чтобы не угрожать человечеству несвоевременным апокалипсисом, – заметила индианка.
– Надеюсь, что да. Вот только ничего и никому доказывать не хочу. Как и не желаю быть посаженной под замок в какой-нибудь лаборатории, во избежание, так сказать, несчастного случая от моей деятельности. А это значит, что, как и за Модестой, присматривать за мной всё-таки будут, где бы я ни находилась.
– Да, на такой талант найдётся много желающих его поэксплуатировать, – согласилась Глориоза. – Но я верю, что ты не способна применять свои знания во зло.
– А меня вы тоже считаете безобидной? – осведомилась Модеста.
Глориоза и Олдама посмотрели на неё, но по синим глазам командира нельзя было понять, шутит она или говорит серьёзно. Они уже заметили, что она обычно всегда смотрит спокойно, почти скептически, но из-под этой напускной вуали просматривается нечто невероятно светлое и доброе, прячущееся в глубине. Глаза Модесты притягивали и светились, хоть теперь подруги и знали, что она не так безобидна, как кажется. Да, в ней скрывалась опасная сущность и она признавала, что её взгляд был опасен, но, подавлять им кого бы то ни было, она считала недостойным, хоть и могла это делать. Девушка с детства училась контролировать себя и потому люди не шарахались от её взора, а наоборот, тянулись к ней. Модеста была обаятельна от природы, не стараясь даже нравится.
– Ты до сих пор не причинила нам зла, доверила свою тайну, так почему же мы должны бояться тебя? – наконец произнесла индианка, слегка пожав плечами, будто говоря, что не видит поводов для беспокойства.
– Ну, хотя бы потому, что я – тоже человек. Я нуждаюсь во сне и иногда устаю, и в этих случаях ко мне лучше не приближаться – мой энерговампиризм становится трудноуправляем, – объяснила Модеста.
– К этому мы привыкнем, – заверила Олдама, беспечно кивнув Глориозе. – И изучим.
– Теперь мы знаем друг о друге если и не всё, то достаточно многое, – сказала Глориоза. – Возможно, в нашей дальнейшей работе нам пригодятся все эти знания и способности, но мы никому и никогда не раскроем наших тайн. А если и сделаем это, то не иначе, как по обоюдному согласию. А работа поможет нам обрести в дальнейшем свободу, которую ни у кого не возникнет причин контролировать.
– Согласна. Значит, надо усердно работать на МКСА, создавая себе путь к независимости, – изобретательница готова была с ещё большим энтузиазмом выполнять заданий Агентства.
– Да будет так, – заключила Модеста, довольная, как и подруги, что отныне не нужно жить двойной жизнью и скрывать друг от друга свои способности.
Корабль команды «Ветзо» сквозь пространство летел к планете Эдистер, на которой девушкам предстояло начать карьеру телохранительниц – самую неперспективную карьеру, какую только можно было сделать в Агентстве.