Олдама устроилась на лавке у двери и стала наблюдать за ними.
– Ты не устала? – командир задала этот вопрос как последний шанс избежать тренировки.
Глориоза с сияющей улыбкой и без каких-либо признаков утомления поспешила разочаровать её:
– Нисколько. Во всяком случае, меня жалеть не надо.
Модеста обречённо вздохнула – ну что ж, она сделала всё что могла, чтобы избежать ежедневной тренировки. Пришлось принять как данность сегодняшнее столкновение с дочерью Воина. И хорошо, что это бой с ненастоящим врагом. Девушка вновь потупила взгляд и пошагала к своей напарнице.
Поняв, что командир уже морально сдалась, Глориоза рассмеялась её постоянным попыткам увильнуть от лишних передвижений:
– Хватит уже изображать вселенскую тоску – для вашего же блага я вас тренирую. Вот Олдама молодец – ей тяжелее, чем тебе, но она старается. И ты не отвертишься от занятий.
– Знаю, и тут мои приказы даже не учитываются, – Модеста остановилась в трёх шагах от индианки и вновь подняла на неё взгляд.
Спокойный, умиротворённый взгляд синих глаз подруги оказался обманчивым и едва не стоил Глориозе пропущенного удара – Модеста мгновенно сбросила всю апатию и без раздумий и предупреждений перешла в наступление, при этом выражение глаз нисколько не поменялось в первые секунды. Индианка успела отбить атаку только на выработанных рефлексах, а Олдама от неожиданности даже ойкнула. Лицо командира больше не выражало лень и безучастность – она с нескрываемым азартом бросала вызов в поединке Глориозе, атакуя её с полной отдачей.
Дочь Воина знала, что Модеста намного сильнее в обращении с оружием, чем изобретательница. Но командир ещё была и прекрасной актрисой, и умела иногда очень легко отвлекать внимание или переводить его туда, куда ей было нужно. Сейчас Глориоза на это не жаловалась – главное растормошить Модесту.
Около получаса девушки кружили по залу, на ходу меняя оружие и отрабатывая приёмы. Дочь Воина не щадила напарницу, гоняя её гораздо быстрее, чем до этого изобретательницу. Модеста приняла заданный темп тренировки и втайне надеялась вымотать Глориозу, до этого уже два часа упражнявшуюся с Олдамой. Но не тут-то было – индианка нисколько не обнаруживала той степени усталости, на которую рассчитывала она.
Вот только сегодня у Модесты вовсе не находилось ни малейшего желания тратить время на тренировку, и она всеми силами пыталась выдумать что-то подходящее, что положит конец её мукам в этом зале. Глориоза уловила направление мыслей подруги и, не прекращая атаковать её, рассмеялась:
– Даже не думай! Ты не больна, не голодна, не забыла отправить немаловажный, но малосодержательный рапорт господину Рубену и так далее по списку, вплоть до необходимости немедленно спасти мир, в том числе и от самой себя. Любые сказки можешь рассказывать Лейле – они ей нравятся, и она им охотно верит. А я – нет. Ты будешь тренироваться, и точка!
Модеста, парировав удары индианки, увернулась в сторону, и, сама теперь уже перейдя к атаке, спросила:
– Значит, слова уже не действуют?
– Не-а, – ответила довольная Глориоза, с азартом применяя самые сложные приёмы.
Модеста в ответ сдержанно улыбнулась – многозначительно и коварно, чуть заметно приподняв одну бровь. Что-что, а мимика у командира была очень выразительная – не кривляясь и почти, казалось бы, не задействовав мышцы лица, она тем не менее умудрялась одним взглядом, полуулыбкой или приподнятой бровью максимально выражать эмоции.
Дочь Воина насторожилась – она знала, что подруга опять что-то задумала, и едва не пропустила выпад, вскользь задевший рукав её блузы и оставивший след. Первая отметина краски от оружия за всю тренировку – Глориоза почти по-детски огорчилась. Модесте-таки удалось ненамного ослабить её внимание и бдительность.
– Ах, так? Ну, держись! – девушка вновь перешла в атаку и Модеста, рассмеявшись, начала отступать к стене, уже отбиваясь как-нибудь и почти спасаясь бегством.
Глориоза теперь не щадила её, а значит не стоило и думать одержать хоть как-то победу. Одежду командира украшало уже с десяток пятен, оставленных оружием индианки.