Глориоза и Олдама учтиво потупили взгляды, пытаясь сдержать смех. От командира это не укрылось – она незаметно вздохнула, сетуя на свою природу.
– Вам смешно, а я чувствую себя воровкой, – призналась Модеста. – Ужасно сознавать, что ты – вампир.
Подруги взглядом посочувствовали командиру, и все вместе в сумерках отправились в свои комнаты.
17. Пробная атака.
Самуил Амертсон, скрываясь от белых лучей палящего солнца в тени террасы, задумчиво смотрел в парк. Полуденная жара разогнала всех – даже птицы и насекомые, казалось, попрятались, дожидаясь спасительной вечерней прохлады. Герцог не сразу услышал, как кто-то приблизился к нему. Оглянувшись, он увидел жену, обмахивавшуюся веером.
– Зачем ты здесь? Сегодня очень жаркий день, не стоило выходить наружу, – заметила Беатриса, присев в ближайшее кресло.
Герцогиня выглядела утомлённой, но при этом старалась держаться прямо. Воспитание не позволяло ей расслабиться и жаловаться на погоду, даже если домашние дела постоянно требовали её внимания.
– Такая жара напоминает мне о гибели наших… – Самуил не договорил, его голос дрогнул и оборвался.
Беатриса, пытаясь сдержать слёзы, быстро кивнула головой, давая понять, что знает мысли мужа. Потупившись, она несколько секунд боролась с обострившимся вновь ощущением потери, но после смогла взять себя в руки и, взглянув твёрдо на герцога, произнесла:
– Давай не будем об этом. Ничего изменить нельзя. Посмотри, что с нами сделало горе. Но ведь мы не одни…
Сложив веер, она непроизвольно сделала жест отчаяния и безысходности. Самуил молча согласился с женой. Да, он, несмотря на довольно молодой ещё возраст, полностью поседел и выглядел намного старше, чем его сверстники. Да и Беатриса померкла, несмотря на свою красоту. Они тяжело переживали гибель дочери и зятя, но у них оставалась внучка. Взглянув снова друг другу в глаза, они поняли всё без слов.
– Лейла теперь всё, что у нас осталось. Остальное не имеет значение, – как бы подвёл итог герцог. – Я отдам всё, чтобы ей ничего не угрожало. Кстати, где она сейчас?
Беатриса устало махнула рукой в сторону одной из террас:
– Олдама пытается привить ей усидчивость и взялась обучать. Ты же знаешь, что Лейла не поладила ни с одной из гувернанток, а из меня плохой педагог. Я могу только баловать внучку, а она исподволь учится манипулировать мной – я это заметила. Мне не хочется культивировать в ней эгоизм и разные плохие наклонности. Пусть привыкает ладить с другими людьми.
– Да, ты сама воспитываешь внучку, и даже няни у неё не было. Лейла признавала только маму и бабушку. Очень хорошо, что она доверяет команде «Ветзо». Эти девушки смогли как-то завоевать её доверие.
– Дети чувствуют, с кем им хорошо. А Лейла сразу проявила к ним интерес, хоть они даже не старались как-то особенно её задобрить или потакать ей.
– Они достаточно образованны, чтобы заниматься с нашей малышкой. А там глядишь, и дисциплине её научат, – согласился Самуил.
– Поэтому я оставила попытки заняться её обучением и воспитанием всерьёз и доверила это дело профессионалу. Во всяком случае, Олдаму она слушается лучше, чем меня.
– Да? – недоверчиво усмехнулся Самуил. – Мне казалось, Лейла весьма успешно срывает занятия и сбегает. Разве нет?
– И такое бывает, но с Олдамой процесс всё же сдвинулся с мёртвой точки и наметился прогресс в отношении того, чтобы Лейлу превратить в успешную ученицу.
Но тут же, словно опровергая все оптимистические прогнозы Беатрисы, раздался протестующий вопль. Герцог и его жена поспешили к перилам террасы, выглядывая в парк – они узнали голос внучки.
Возмутительница тишины не замедлила появиться – Лейла стремглав убегала от Олдамы, которая, впрочем, спустившись по ступеням террасы, не спешила продолжить погоню, прижимая к себе книгу и пару тетрадок.
– Урок сорван, это точно, – констатировал Самуил, наблюдая за улепётывающей внучкой.