– Ладно, поговорим об этом после завтрака, – дипломатично решила Беатриса и переключила всё своё внимание на внучку.
Самуил выразил кивком своё согласие поговорить позже. Беатриса Амертсон была доброй, но не очень-то рассудительной и осторожной, а потому герцог не хотел выпускать её из дворца. Отдав Лейлу на попечение телохранительниц, хозяева дома после завтрака вышли на одну из террас, чтобы поговорить наедине.
– Почему тебе захотелось вдруг съездить в город за покупками? – спросил герцог. – Ведь можно всё необходимое заказать, не выходя из дома.
– Это не то, – возразила Беатриса. – Мы давно никуда не выезжали, и Лейла даже на свой день рождения не получила подарков. Те, что мы заказали по каталогу, ей совсем не понравились, она хотела бы выбрать сама себе игрушки. Девочка лишена дальних прогулок и путешествий, она и на Эдистере нигде почти не была, не говоря уже о Земле и других планетах. Лейла не знает никаких развлечений, не общается со сверстниками, а в её возрасте это так необходимо! При нынешнем образе жизни Лейла вырастет нелюдимой, у неё не будет друзей. Неужели ты хочешь, чтобы наследница герцогов Амертсонов общалась лишь со слугами и телохранительницами?
– А чем тебя не устраивает команда «Ветзо»? – спросил Самуил. – Они прекрасно воспитаны, много знают и, при создавшемся положении, эти девушки могут заменить нашей внучке гувернанток. Я даже буду рад этому! И если понадобится, то удвою им жалование.
Герцог не смог скрыть радости от подобной идеи – он никогда не считал других людей вторым сортом, даже если они работали на него.
– Самуил! – взмолилась герцогиня. – Я не имею ничего против них, но, тем не менее, я не хочу лишать Лейлу простых радостей, ведь мы обязаны дать ей всё самое лучшее, и я не позволю, чтобы девочка росла во дворце как узница!
– А я не допущу, чтобы Лейла уезжала из резиденции, – неумолимо сказал Самуил, при этом не деспотично-строго, а с улыбкой противостоял жене. – Лишь в случае крайней необходимости она покинет свой дом.
– Но не откажешь же ты ей в подарках! – настаивала герцогиня, умоляюще глядя на мужа.
– Ты уже подарила ей свои жемчужные бусы и золотой браслет, – напомнил герцог. – И они понравились Лейле.
– Это всё не то, Самуил! Пойми, девочке в четыре года не нужны такие подарки, хоть эти бусы и браслет единственные, что случайно остались из драгоценностей в этом доме, после того, как мы уплатили выкуп за дочь и зятя, – на последних словах голос Беатрисы дрогнул и стал тише.
Герцог утешающе погладил жену по плечу, им обоим тяжело было вспоминать о той трагедии. Беатриса попыталась взять себя в руки и не возвращаться к больной теме. Она готова была говорить о чём угодно, только бы отвлечься, не вспоминать ту трагедию.
– Да, я знаю. Но у Лейлы и так много игрушек, – примирительно сказал Самуил.
– Они ей уже надоели, – ответила Беатриса, отчаянно всплеснув руками. – К тому же от наших заводов и фабрик стало поступать больше денег.
– Это – правда. Деньги у нас теперь есть, – согласился герцог.
– Вот потому я и хочу купить на часть этих средств ювелирные изделия и драгоценные камни. Ведь Лейла – единственная наследница нашего рода и ей нужно будет снова собирать то, что когда-нибудь станет фамильными драгоценностями. Сейчас нашей внучке это не нужно, но лет через десять–пятнадцать они ей понадобятся, а юная леди Амертсон не должна испытывать нужду в подобающих украшениях.
Герцог задумался. Он не кичился своим титулом, но и давать повод для пересудов тоже не хотел. Всё должно быть в меру, а уважение к его семье для него не было пустым звуком.
– Ты права, Беатриса, – сказал он, – но только в город поеду я, а ты останешься здесь.
– Хорошо, – поспешила согласиться герцогиня, довольная тем, что хоть так получит желаемое.
– Я побываю во всех городах Эдистера и вернусь через несколько дней. Конечно, можно было бы слетать на Землю и другие планеты, но я боюсь оставлять вас надолго одних.
– Возьми с собой Левмера, мне так будет спокойнее за тебя, ведь он твой помощник и предан тебе.
– Разумеется, – ответил Самуил. – Но телохранителя из него не выйдет.
В тот же миг дворец огласил сигнал тревоги. Слуги и охрана засуетились, разбегаясь по своим местам, которые им были определены заранее.