Её тело вновь уходит под воду, образуя на поверхности сгустки пушистой пены. Выныривая, дева проводит ладонями по точёному лицу, убирая с кожи налипшие волосы. Она опирается кистями о края лохани и поднимается. Длинная стройная ножка переступает через край и опускается на мягкий ворс овечьей шерсти. Тот тут же намокает и неприятно липнет к голой ступне. Вторая опускается рядом, и Далия, изгибаясь, тянется за мягким хлопковым отрезом ткани, что лежит на стоящей рядом тумбе.
Каштановые локоны льнут к изящной спине, а по плечам змейками струится вода, спускаясь вниз к округлой груди, увенчанной набухшими от холодного порыва ветра розовыми сосками. Капли бегут дальше, по выступающим косточкам рёбер к выпуклому животу, стремясь к тёмному треугольнику меж стройных ног. Оранжевые блики играют на покрасневшей распаренной коже, заставляя гореть ту бриллиантами водяных частиц.
Видение меркнет, и бог шумно вбирает в себя стылый воздух. Кажется, он позабыл, как дышать, пока образ девы не рассеялся, оставив его в звёздном пространстве. Кожа штанов натягивается и жмёт, создавая неприятное трение. И он чертыхается, вспомнив, что находится здесь не один. Локи сжимает зубы и выдыхает. Вот же старая — точно знает, что делает. Мерзкая карга, играет с ним, как с юнцом! Он мысленно считает до десяти и чувствует, как сковавшее мышцы напряжение отступает, ослабляя натяжение в паху.
- Ну что, насмотрелся? – ехидно замечает Урд, возникая перед ним.
Бог лишь сдержанно кивает, с силой стискивая челюсть. Придёт время, и он воздаст им за всё…
Глава 5. И даже у прикосновения бога есть цена
Предрассветные сумерки накрывают прекрасный цветущий сад. Изумрудная трава покрыта каплями росы, сияющими жемчугами в первых лучах. Где-то вдалеке стихает ночная трель соловья, унося с собой сумрак ночи, что ещё недавно устилал синим покрывалом золотой Асгард.
Тонкая кисть скользит по мягкому меху снежного барса, зарываясь в шерстинки ухоженными пальцами. Дева нежится в тепле шкуры, ласкающем нагое тело. Она перекатывается на живот, обнимая мягкий валик подушки руками. Шкура сминается и оголяет спину, позволяя дуновению утреннего ветра пройтись по выступающим позвонкам. Далия передёргивает округлыми плечами и размыкает сонные очи. Где она? И почему обнажена?
Она переворачивается на спину и приподнимает край редчайшего меха, убеждаясь в отсутствии одежд, и в ужасе закутывается плотнее. Дева обводит глазами комнату и выдыхает, узнавая в столбиках кровати свою спальню. Значит, Локи перенёс её в собственную опочивальню? Но кто же раздел и уложил в постель?
Далия морщит лоб, пытаясь прийти в себя и вспомнить, как оказалась в своей комнате. Ладони поглаживают пятнистый рисунок, не переставая поражаться мягкости меха. Не найдя в своей памяти и крохи воспоминаний о прошедшей ночи, она откидывается на подушки и прикрывает веки.
- Как спалось, душа моя? - раздаётся спокойный мужской голос со стороны очага, и Далия подскакивает, не замечая, как плотное полотно соскальзывает с бархатной кожи, оголяя упругую грудь.
- Что... Что вы тут делаете? - она судорожно хватает губами воздух, пытаясь подтянуть белоснежные отрезы ткани, что устилают ложе.
- Охраняю твой сон, мышка, - Локи с грацией пантеры поднимается с отделанного шкурой ягнёнка кресла и направляется к кровати. - Разве я могу оставить тебя в одиночестве, милая? - он опускается на край ложа, изучая янтарными глазами соблазнительные полушария.
- Вам нельзя быть здесь... - сдвигаясь к изголовью, отчего-то шепчет Далия. Мужчина одаривает её беззаботной улыбкой и откидывается на подушки, вытягивая ноги. Его ладонь проходится по каштановым локонам, накручивая одну из прядей на указательный палец.
- Далия, радость моя, тебе не кажется, что любимого мужчину стоит звать по имени? - бог тянется к оголённому плечу, оставляя на коже едва ощутимый поцелуй. - Ну же, солнышко, подари мне улыбку и произнеси столь заветное “Локи”, - следующая ласка приходится в основание шеи. - Неужели для тебя это так сложно? - мурлычет он.