Локи огибает столбики кровати, поддерживающие невесомую ткань балдахина, и встаёт позади Далии. Тёплые руки обнимают девичьи плечи, и из её уст вырывается судорожный вздох. Мышцы вновь сжимаются, но отнюдь не от страха. Хрупкое девичье сердце заходится маленькой птицей в позолоченной клетке, громко стуча о рёбра.
- Ну же, душа моя, я просто помогу, - нежные ладони касаются оголённой кожи и спускаются к непослушным петлям. Длинные пальцы ловко справляются с каждой из них, словно бог ежедневно помогает всем богиням Асгарда облачаться в утренние туалеты. - Совсем не страшно, не правда ли, радость моя, - шепчет Локи, опаляя дыханием шею. Кончик носа упирается в выступающую за ушком косточку. - Мне пора, мышка.
Бог сжимает хрупкие пальцы девы, побуждая Далию повернуться. Ладонь мягко трогает острый подбородок, очерчивая линию челюсти.
- До скорой встречи, душа моя, - склоняясь к розовым лепесткам губ, тихо произносит Локи, и дева тянется к нему, размыкая уста. Но мужчина исчезает, растворяясь в воздухе янтарными искрами.
***
Горький запах полыни заползает в ноздри, вынуждая бога разлепить тяжелые веки. Он затылком чувствует мягкую овечью шерсть, что устилает земляной пол скромного жилища норн. Голова нещадно раскалывается, а в горле першит. Локи приподнимается на локтях и садится. Разум его ещё затуманен действием вводящего в транс зелья. Пелена медленно отступает, постепенно возвращая ясность мысли. Бог удивлённо отмечает, что рёбра больше не болят, и вздыхает полной грудью, вбирая в себя аромат разнотравья. Он болезненно сглатывает вязкую слюну, прежде чем пред ним появляется глиняная чаша. Верданди прислоняет её к сухим истресканным в кровь губам, и мужчина делает глоток. Кадык дёргается, и холодная, почти ледяная родниковая вода стекает по его подбородку, опадая прохладными каплями на мощную грудь.
- Ну что, голубчик, очнулся? - скрипит Урд, покачиваясь в резном деревянном кресле. Её морщинистые руки играют с потёртым видавшим виды веретеном, на который намотана иссиня-чёрная пряжа.
- Благодарствую за помощь, - вставая и склоняя голову, говорит бог. Старуха лишь хитро щурится и указывает взглядом на дверь, - мол, пора и честь знать.
Не прощаясь, бог покидает скромную обитель, останавливаясь у священных вод. Путь его лежит вдоль ручья к кромке редеющего леса, куда давеча умчался вепрь.
На небе давно уже горят звёзды, и тонкий серп луны венчает ночное полотно. Лёгкие наполняются пряным ароматом полевых цветов, и мужчина останавливается, наслаждаясь благостной тишиной. За кромкой леса, заливается любовной песнью соловей, и бог, насвистывая птичью мелодию, продолжает идти.
Он ступает на усеянную цветами поляну, когда позади раздаются шаги. Локи оборачивается, встречаясь взглядом с васильковым взглядом Скульд. Он вопросительно приподнимает бровь, и та бросается к нему, впиваясь короткими ногтями в запястье. Её взор горит синим светом, совсем как нити судьбы, которых касалась старушка Урд.
В её очах играет тьма: исход один - умрёт она!
И не откроет очи боле: твоя любовь застынет в крови,
Сплетая в узел судеб нить, навек хочу соединить!
Чтоб не прошло ни дня ни ночи, чтоб не сомкнул ты боле очи.
Из века в век, из пепла в кровь, брёл по земле, ища любовь,
И, находя, сплетая нить, не мог судьбу ты обхитрить…
Утробно, словно доносясь из-под вод смрадного Хельхейма, распевно звучит младшая из норн, мёртвой хваткой сжимая длань бога. На последнем слоге её глаза гаснут, теряя потусторонний свет в сумраке ночи, и юное тело оседает к его ногам…
Солнечный диск поднимается над небольшой мидгардской деревушкой, освещая лучами соломенные крыши. В маленькой хижине на отшибе у самого леса догорает очаг. Медовые языки пламени в последний раз лижут угли и затухают, оставляя тлеть почерневшую деревяшку. Свет пробивается сквозь бойницы и падает на загорелое лицо молодой женщины, что свернулась калачиком в обшитом шерстяными нитями дубовом кресле. Он ласково касается чёрных, словно призрачные крылья Кутха, волос.