Борисов зашел в пивбар. Увидел там Сергея. Подошел к нему с пивом. Сергей узнал его, кивнул на место рядом с собой, снял кожаный пиджак со спинки, перевесил на свой стул.
– Чем занимаешься? – спросил Сергей и протянул Семену воблу.
– А-а, ничем. Думал, экспедитором устроюсь, хрен! Мать подвела. А ты?
– В институте.
– Учишься?
– Закончил уже, – усмехнулся Сергей. – Я за два с половиной года его закончил. Работаю. Математиком.
– У-у! Математиком? Платят мало? А у меня всегда по арифметике нелады были… Родители помогают? – указал Семен на кожаный пиджак.
– Да нет, сам кручусь. Туда-сюда. Купи-продай, словом. Чтоб деньги не считать.
Семена сразу осенила мысль:
– Что если нам с тобой, Сергей, заняться этим, бизнесом! – он рассмеялся. Как-то непривычно в его устах прозвучало это такое чуждое для всего его уклада жизни слово. Сергей внимательно посмотрел на него.
– А что ты можешь предложить? Дела-то у тебя, гляжу, швах. Бизнес предполагает первоначальный капитал. По Марксу. Деньги или товар. Есть такой? А?
– Есть, есть товар! Хороший товар! Много товару! – возбужденно заговорил Семен. Как это он раньше сам не догадался об этом? Ведь так просто! – Просто до упора. Едем в мою деревню. Под Читу. У нас там барахла всякого, хоть жопой ешь. Деревенские за бутылку телевизор или пуховик готовы отдать. Наберем – и сюда. Крутнемся. Бабки нормальные будут!
– Откуда телевизоры-то, сами, что ль, мастерят? – насмешливо спросил Сергей.
– Грабят. Поезда из Китая идут. Вот и грабят.
– Что? Прямо-таки грабят? Как в гражданскую? – не поверил Сергей.
– Не знаю, как в гражданскую, а грабят почище, чем в гражданскую. КАМАЗ подгоняют и грабят. По Марксу.
– Средь бела дня?
– А как еще? Поезда больше днем идут. Да ночью и не видно, чего брать.
– Что-то не верится.
– Не верится? Поехали. Поехали-поехали! Сам увидишь.
– За твой счет.
– Лады!
– В июле поедем. Потерпишь? Отпуск у меня в июле будет. А сейчас не отпустят.
– Заметано! – Семен с наслаждением, не отрываясь, выпил кружку пива. – А-а, мне бы еще папеньку, сволочугу, найти.
– А что так?
– Да мать, помню, в детстве все уши прожужжала: поэт, твой папенька, поэт!
– Может, так просто, шутила? Для красного словца?
– Да нет, на полном серьезе жужжала. Поэт Гурьянов! Поэт Гурьянов! Кто такой? Пушкин – знаю кто, а Гурьянов – кто такой?
– Есть такой, – сказал Сергей. – Довольно-таки известный. Не знаю, не читал, но говорят, что неплохой.
– Мне бы увидеться с ним. В глаза поглядеть.
– А если не он твой отец?
– А вот бы сразу и увидел.
– Ты где живешь-то?
– А что?
– Привел бы к тебе Гурьянова.
– Знаешь, что ли, его?
– Немного.
– Понтишь?
– Ей-бо! – рассмеялся Сергей, дернув ногтем верхний передний зуб. – Я с тобой, Семен, арго изучу.
– Чего?
– Да это так я. Значит, привожу. Когда и где?
Они договорились, что Сергей приведет поэта Гурьянова, «папеньку», сюда в пивбар в ближайшую субботу. Если он только по своим поэтическим или другим сердечным делам не будет в очередном творческом загуле. Бабник страшный, пояснил Сергей.
***
– В Читу еду скоро, мать.
– Уезжаешь, сынок? – всколыхнулась та. – Обиделся?
Семен удержал ее за руки.
– Да не обиделся, мать. Брось ты, чего обижаться? С корешем одним за шмотьем к дядь Коле с дядь Шурой смотаюсь. Сюда привезем, продадим. Да и тебе пуховик не мешало бы. Ходишь в зипуне каком-то…
– Ой, спаси и сохрани тебя Христос! Спаси и сохрани! – запричитала, как старуха, мать.
– Да ладно, – поморщился сын. – Спасет и сохранит. Делов-то! Это мы в июле поедем, не сейчас. Всего-то на неделю. А может, и меньше. Если пойдет, заживем тогда!
У матери в глазах не было никакой веры, что они наконец-то «заживут», и это ожесточило Семена еще больше. Ожесточило, непонятно против кого и против чего. Да против всего и против всех! Знакомая всем вещь.
3. Папа, между прочим
Гурьяновские стихи нравились женщинам, поскольку мужчины стихов не читают вовсе. Трудно найти мужика, который между пивом и луной выберет луну, а между бабой и девой – деву.
Став «читаемым», Гурьянов начал свои похождения по красным уголкам женских общежитий. Он там, блестя глазами, подробно отвечал на вопросы и охотно читал «свежее». Некоторые слушательницы, не чуждые поэтических порывов, просили его поделиться с ними приемами профмастерства. Он охотно делился ими. Всюду, где придется. Особенно, в общежитиях – студенческих, аспирантских, рабочей молодежи и, особенно, женских.