Каждый вдох приближал его к неминуемому падению.
Каждая секунда звенела, подобно занесённому в воздухе мечу за мгновенье до удара.
— Да. Пришло время мне оставить вас, султан Мехмед, — заставил себя выговорить Раду, удивляясь, с какой лёгкостью слова срываются с его языка.
Нет, над головой его не прогремел гром. Его не поразило молнией в тот же миг. В его покоях всё было по-прежнему: из-за окна раздавались мягкие голоса птиц, в воздухе чувствовался тягучий аромат розового масла.
Мехмед продолжал стоять прямо напротив него, и взгляд Раду упирался в расшитый золотом подол его одежд.
— Значит, это правда, — голос Мехмеда звучал отстранённо, словно сквозь какой-то странный гул. — Что же, я не стану удерживать тебя. Однако ты отправишься в Валахию не раньше, чем это станет безопасно. Ты не будешь участвовать в сражениях. Я не позволю.
Раду склонил голову в согласии, прекрасно понимая, что это был конец их отношений. Он всё ещё не мог заставить себя смотреть на Мехмеда, потому что боялся, что единственный взгляд сломает его решимость.
— Я прислушаюсь к вам обоим, — обратился Мехмед теперь уже к Заганос-паше. — Поскольку Раду согласен стать наместником Валахии, мы действительно имеем все шансы подавить восстание Влада, не погрязнув в войне. Однако… — он замолчал, как если бы пытался собраться с силами, — …Заганос-паша, вы не имели права участвовать в сговоре за моей спиной. Поскольку это далеко не первый прецедент, думаю, будет лучше, если вы отправитесь на время в Баликесир. Что до места главного визиря, думаю... теперь его займёт Махмуд-паша.
Его слова были встречены гробовой тишиной, нарушаемой лишь трелями садовых птиц за окном.
— Разумеется, мой султан, — нашёлся с ответом Заганос-паша спустя несколько мгновений.
Казалось, он едва находил в себе хоть какие-то слова.
— Хорошо, что мы всё прояснили, — в тоне Мехмеда звучала сталь. — А теперь прошу меня простить, однако у меня есть и другие дела. Прошу, наслаждайтесь Эдирне, пока у вас есть такая возможность.
Раду вздрогнул, когда дверь за Мехмедом захлопнулась. Казалось, этот звук наконец привёл его в чувства, вернув к реальности.
Он продолжал стоять на месте, словно истукан, а голова его отвратительно кружилась. Горло сжимал такой сильный спазм, что он опасался, что, если бы кому-то пришло в голову с ним снова заговорить, он бы не смог ничего ответить.
— Мы оба это заслужили, — мягко вздохнул Заганос-паша, похлопывая Раду по плечу.
А затем ушёл и он.
Раду шумно выдохнул, пытаясь успокоиться. Ещё никогда он так сильно не сожалел, что тем вечером, когда он впервые встретил Мехмеда, Заганос-паше не удалось его отравить.
Он чувствовал себя живым мертвецом, укравшим у жизни пару лет счастья.
Вот только лучше бы он никогда не знал, каково это — быть счастливым.
Теперь, когда день расплаты пришёл, он вынужден был сам отречься от того единственного человека, которого любил.
Что значила его любовь к Мехмеду теперь?
Для них обоих всё было кончено.
***
…Прошло полгода с тех пор, как Мехмед покинул Эдирне, оставив принца. Говорили, он участвует в осаде Коринфа, но Раду всё больше замыкался в себе, а потому не был уверен, были ли это новости прошлого месяца, и как дела обстояли теперь. Поскольку его корреспонденцию с вельможами Валахии тщательно отслеживали, он и вести из родных краёв получал с опозданием — что уж говорить об остальном.
Всё, что ему было известно: дела Хамза-паши не заладились, и османская армия несла потери, будучи разделённой на два фронта — в этом не было ничего удивительного, но Мехмеда, судя по всему, этот факт мало волновал. Вероятно, он даже не знал ни о чём, поскольку был слишком занят непосредственным противником на юго-западе.
Вслед за вестью о том, что Хамза-паша убит и порты на Дунае в огне, последовало скупое послание Махмуда-паши, предписывающее принцу Раду явиться в лагерь у Видина в течение недели. Добраться туда безопасно было возможно только водным путём, и Раду, собрав свои немногочисленные вещи, вскоре присоединился к группе недавно призванных янычар. Впрочем, им так и не довелось высадиться в обозначенном порту — вместо этого их отправили дальше вверх по Дунаю.
За пару недель на борту он узнал о том, что Влад не просто разбил войско Махмуда-паши, но и продвинулся далеко на юг. Недостаток военных он компенсировал, введя военную повинность для ромов от двенадцати лет, не делая исключений для женщин и стариков. Также он намеренно отправлял в османские приграничные города больных бубонной чумой и лихорадкой, дабы ослабить сопротивление и деморализовать противника. Труп Хамза-паши, по слухам, он насадил на кол и выставил на всеобщее обозрение — и это было лишь частью всех зверств, которые он сотворил в последние месяцы.