Спорить старый Роджер не стал. В вопросе ветров и всего что касалось воздуха, Григор Норч был лучшим. Право быть генералом воздушных воронов получает далеко не каждый.
Возвратившись к женщинам, старый вояка поведал девушкам о планах своего командира, вызвав тем самым их удрученные переглядывания и тяжелые вздохи.
Однако делать нечего, распоряжения генерала-ворона не обсуждались, да и зерно истины в его словах безусловно было.
Поерзав в седле, Фиона тихо прошептала:
- Поскорее бы уже эта деревня…
***
Первые ветхие хижины небольшой деревеньки показались, как только на нос Леды упала крупная капля дождя.
Пытаясь обогнать пока еще несмелый дождик, отряд ускорился и через несколько минут воины уже спешивались у дома, на околице которого терзаемая ветром одиноко висела желтая лента - знак всех деревенских старшин Шаграна.
- Добре… - прихрамывая, вышел из дома пожилой мужчина.
Прищуренный взгляд его выцветших от старости глаз внимательно пробежался по отряду, поочередно останавливаясь на генералах.
На женскую же половину путников он едва ли взглянул.
- Добре, дед! Перед тобой генералы защитных башен, - высокопарно начал Аби Вандер, тогда как сами командиры молча осматривали деревеньку, - сопровождаем террисс в Трист по поручению самого короля. Требуем кров на ночь! – закончил он нахально.
- Конечно-конечно… - тихо молвил старец, не особо впечатлившись речами заместителя Норча, - дамам баньку стопим да перины пуховые взобьем, да и вас, мальцов, по домам распихаем, авось разместитесь… Путникам у нас всегда почёт…
На этих словах старшина деревни громко свистнул, и из дома выбежал конопатый парнишка лет девяти.
- Кирчи, пробегь по деревни и кличь весть. Гости у нас важные, ютить надобно…
Мальчишка удивлённо мазнул взглядом по толпе и тотчас же сорвался с места, ловко перепрыгнув через ограду.
Кирчи быстро бежал по улице, останавливаясь возле каждого дома и разнося весть.
- Вот же пострел… - выдохнул старик, негодуя, - токмо и зная, шо сигать, а околицу чинить не дождёсссии… - выговорившись, старшина посмотрел наконец на террисс и произнес, - Ну подёмте, дамочки, в домину… Буду вас размещать…
Через треть часа весь отряд был размещен по домам жителей деревни, которая носила странное название Синегубка.
Дед Трофим, именно так звали старшину деревни, поведал об этом девушкам, сидя за грубо сколоченным столом, возле которого колготилась его младшая внучка Агара.
Споро накрывая на стол, она то и дело переводила заинтересованные взгляды на девушек. Все-таки не каждый день в их деревне гости, да еще и такие…
- Чудно как-то… - сморщилась Бегга, услышав название деревеньки, - Синегубка… Разве ж так бывает, чтобы губы да синими стали?!
- Токмо бывает пташка, исшо как… - усмехнулся дед Трофим, беззубым ртом. - У каждого имени есть своя история, така и тута… Давно енто было, исшо мой прадед рожден не был, да и его деда вряд ли тогда было… Говорили, жила девка, красой не обделенная… Губы аки малины ягоды, глазюки, что солнечный янтарь, а волосы будто огонь в очаге хлопотливой хозяйки. Полюбила она кузнеца местного Воржилу, да окрутила его по-быстрехонькому. Подженились они, пообжились… Да только нрав у Воржилы был уж больно яр, что не по его все в огонь, одним словом, кузнец! Так и зашиб он ее во время ругачки злобной, а когда очухонился, испужался… Такое в деревнях не прощают, - строго погрозил дед пальцем, - ну и решил он в озере местном ее притопить, а люду сбрехать, шо убёгла жинка с полюбовником своим. Благо тогда обоз торговцев в деревне стоял… Дюже складно получалось… - тяжело вздохнул старшина, неодобрительно покачав седой головой.
- А дальше что? – не выдержала тишины Фиона, испуганно округлив наполненные слезами глаза.
- Так и притопил… - пожал плечами дед Трофим. - Жил себе дальше, уж тужил аль не тужил - не знамо… Подженился сызнова, да только стал чахнуть да бредить, мол жинка его скоро к себе заберет… Говорил мол, краса его по нему больно чает, зовет к себе каждую ночь… Мокро ей, стыло, греть некому бедную горемыку. Говорил, мол губы ее уж совсем от хладного ила обескровились. В деревне тада думали головой кузнец приложился нехило, бредить начал бедняга… А через седмицу он ночью к озеру пошел… Нашли через месяц его бездыханное тело в камышах... Вроде прежний кузнец, что и при жизни был, да только губы синее самой ирги. Так и пошли разговоры, будто каждую ночь в полнолуние из озера дева выходит, а губы ее синее самого синего моря, и гостю незваному дорога одна – на тот свет. Вот и прилепилось к нам это название, стали это место звать деревней Синегубки, а ж как ее при жизни кликали, уж никто и не упомнит…