Аарон пользуется этим моментом, чтобы незаметно вложить в мою руку пистолет, и мы открываем огонь.
- Ты носишь два пистолета?!
- Очень своевременный комментарий, мисс Мюрре.
Пока мальчики приходят в себя, дееспособными из десяти остаются четыре человека. Один тут же норовит прогрызть глотку Аарону, но я останавливаю его плавным ударом ноги. Мальчик с воплем валится воду, и его алая кровь разливается по побережью блестящей пеной.
Аарон бьёт ещё одного - пистолетом по шее. Тот шатается, падает прямо в мои ласковые ручки и отправляется спать со сломанной рукой.
Котик вцепляется в оставшихся двоих. Я прыгаю, чтобы сделать плавный разворот и порезать нужные вены на непослушных ручонках, но мои планы грубо прерывают…двое громил, которых мы подстрелили первыми.
Я немею от шока всего на мгновение, но этого хватает, чтобы негодяи схватили меня и швырнули в воду.
- Аарон, они встают! Осторожнее!
Надежда оправдаться перед котиком слабо теплится в груди. Но я понимаю, что, если они загрызут моего детектива, не перед кем будет оправдываться, поэтому взлетаю. Ветер треплет шёлковое платье и тонкие волосы, которые распушились на фоне чёрного неба лунным диском.
И если бы мои руки не были по локоть в крови, а каблуки не резали так беспощадно, меня бы точно приняли за ангела.
Ангела с чёрными глазами.
Я дорезаю последнего мальчика и бросаюсь к Аарону. Молюсь Дьяволу, и не напрасно: мужчина изо всех смертных сил тащит на себе монстров, вгрызающихся в его плоть, но он жив, и даже хмурится. От элегантного костюма остались лишь жалкие лоскуты, скомканные, пропитанные грязью и кровью, облепившие, как язвы, его идеальное тело.
Я избавляюсь от назойливых двоих, но остальные уже натягивают на лица улыбки и не спеша бредут к нам. Сначала я думаю, что это очередная иллюзия, но потом понимаю: их раны действительно затягиваются на глазах.
Видеть это и знать, что это невозможно, - удивительное ощущение.
- Они регенерируют… - констатирует Аарон, тяжело дыша. Я крепче вцепляюсь в его тело и отчаянно пытаюсь думать.
- Нужно резать на мелкие кусочки или топить.
- Тогда нечему будет регенерировать, - он заканчивает фразу за меня, и наши взгляды встречаются. Этот мужчина при смерти, но его взгляд холоднее и увереннее моего.
- Когда резали меня, шести разрезов не хватило. Значит, им надо минимум восемь…
Мы медленно отходим дальше, пользуясь тем, что новообращённые идиоты достаточно самовлюблённые, и непременно будут доказывать жертве своё превосходство, прежде чем её убить.
Мою грудь сдавливает паника, но мысль о раненом Аароне выравнивает дыхание.
- Надо топить. Резать нельзя. Во-первых, нечем, во-вторых, - я осекаюсь. Осознание, хуже прежнего, заставляет округлить глаза и лихорадочно ощупать грудь Аарона. Мужчина рычит от боли и виснет на мне, и от этого зрелища паника берёт в тиски всё тело.
Одарённый исцеляющей кровью может регенерировать и лечить чужие раны, но лишь в том случае, если его сердце свободно от тьмы, и он намерен вылечить. Если же одарённый хочет принести боль, кровь, которая должна исцелять, станет кислотой, что легко доберётся до костей.
Хвала Дьяволу, кости Аарона целы, но его ожоги очень серьёзные, и глубокие рваные раны им очень не кстати.
- Уходи подальше, я буду их топить. Как можно дальше, слышишь, котик?
- Я не согласен.
- Почему это?
- Потому что у Криса наверняка найдутся мечи.
- Вот именно.
Когда с пляжа доносится знакомый голос, моей улыбкой можно освещать весь Карит, но принадлежит она единственному человеку – Крису Мюрре. Правая рука моего отца, один из древнейших представителей клана Мюрре, мой любимый начальник службы безопасности. Он бесшумно ступает на песок и раздаёт указания резкими движениями кисти. Груда мышц с коротко остриженными волосами и пронзительными, как лезвие его кинжала, серыми глазами.
Люди Криса работают быстро и чётко: оттесняют новообращённых к воде, меняют пистолеты на катаны и кромсают плоть, превращая воду в вино.