Его мелово-белое от гнева лицо, казавшееся ещё бледнее в обрамлении черных волос, и впрямь могло в тот миг внушить страх.
Шпион епископа счёл разумным пока ретироваться. Что ж, этот глупец Мартин ещё имеет шанс одуматься, если же нет, епископ Элигий решит, как с ним быть.
Мартин остался на месте. Долго стоял, унимая яростно бьющееся сердце.
После разговора осталось ощущение какой-то липкой грязи, которой его запятнали помимо воли.
Долго умывался в ручье.
Его конь щипал травку в отдалении, видно, запах чесночных лепешек был ему неприятен.
Запоздало подумал, что все же лучше было заколоть Людгера. Этот злодей, прикрывающийся именем Бога, осмелился упомянуть о принцессах… О Вив. Что, если он причинит ей зло? Не одним способом, так другим.
О, если бы сейчас обнять Вив, зарыться лицом в пахнущие фиалкой кудри, ощутить тепло и сладость губ!
И забыть о жестокости, вероломстве и боли, обо всем, что вызвало вражду в прошлом и мешало их счастью в настоящем.
Лишь два месяца назад принцесса была для него трофеем, прекрасным, редкостным, почти недостижимым, но все-таки трофеем, который он решил завоевать. Но трофей оказался живым человеком, юной и неопытной девушкой, искрящейся весельем и беззащитной в своей искренности. Она стала возлюбленной, без которой для него пуст весь мир.
Расстаться с нею — то же, что навек отказаться от радости, любви, солнечного света и красок радуги. А быть вместе — пойти наперекор всему миру. И она стоила этого. Но стоил ли он сам, чтобы она оставила родной дом и пошла за ним?
Какое-то тяжкое предчувствие наваливалось свинцовой глыбой, отнимая остатки покоя. Или это проклятый поп так вывел из себя?
Вскочив на коня, Мартин выехал из рощи и повернул к королевской резиденции.