Однако в толпе легко затеряться, укрывшись за спинами покупателей и зевак, и потому Ампаро не обратила никакого внимания на немолодую простолюдинку в неприметном сером плаще, следовавшую за нею от самого входа.
Женщина несколько раз ныряла в толпу и сворачивала в другой ряд, потом снова возвращалась, видимо, проверяя, есть ли за нею слежка. Но, не обнаружив никакой опасности, решилась приблизиться и заговорить.
- Простите, высокородная госпожа, что я дерзнула умолять вас выслушать! Но речь идет о спасении наивной души, которую ввергли в сеть греха и соблазна. Я ее служанка, единственная, кто у нее остался…
При слове “сеть” перед глазами Ампаро вновь встала жестокая сцена поимки Онеки, о которой она столько думала в последние дни и испытывала жалость… и не только! К сочувствию все больше примешивалось недоумение, возможно, даже зависть. Ведь эта девушка одна преодолела опасную в это время года горную дорогу, пробралась в город, боролась до последнего! И не вина этой несчастной, а только беда, что человек, ради которого она все это сделала, предал.
Ампаро считала Джулиано лицемером, готовым на все ради упрочения влияния своего рода, но это было важнейшим из условий выживания придворного, особенно при мнительном и капризном короле.
В остальном Джулиано казался предсказуемым и малоинтересным, что тоже было не самым страшным из грехов. Но его поступок с Онекой перечеркивал многое.
- Говори же, - разрешила она, - но не вздумай вынуть оружие, как твоя госпожа!
На глазах женщины выступили слезы.
- Это горе помутило ее рассудок! Она не должна была так поступать… но дон Джулиано сильно разгневан и ничего не желает слышать! Он сказал, что монастырь слишком хорош для нее, и хочет заточить в подземелье… сейчас, когда Онека еще больна, это будет смертным приговором для нее. В подземелье так холодно и сыро!
- Чего же ты хочешь от меня? – спросила Ампаро. – Только опекун решает, как поступить с подопечной, и хотя это решение сурово, я не могу изменить его!
- Но вы можете смягчить его сердце, если попросите! Ведь речь идет только о монастыре, где бедная сирота сможет замолить свои грехи, а не об освобождении! В темнице она не выживет!
Горе служанки было искренним и помимо воли тронуло Ампаро.
Однако, будучи с детства воспитанной во дворце, она привыкла ничего не брать на веру, не проверяя, а главное – хорошо подумать, прежде чем за кого-то вступиться. Слишком многих влек блеск королевского двора, слишком велик был соблазн получить все сразу, и потому любой, даже самый смиренный и кроткий проситель, мог оказаться притворщиком и лгуном.
Однако этот случай стоило проверить.
- Я выясню, как содержится подопечная графа, - осторожно сказала она. – И если правда, что с нею обходятся жестоко, буду просить…
- О сеньора, - женщина прижала к заплаканным глазам уже насквозь мокрый платок, - видно, я напрасно пришла! Если вы станете расспрашивать дона Джулиано, он отделается своими красивыми речами, а ей будет еще хуже. Видно, надо уповать только на Бога!
Она повернулась и, вся сгорбившись, медленно пошла прочь.
- Постой! Как тебя зовут?
Ампаро было искренне жаль и Онеку, и ее служанку, и она заверила, что выяснит все так, чтобы никому не навредить.
Но уже понимала, что выяснять что-либо придется через третьих лиц. Таковых всегда можно найти при любом дворе, надо только знать, к кому обратиться. Она делала это редко, ибо подобная помощь всегда требует ответных услуг, однако сейчас без неких посредников было не обойтись.
Во дворце она нашла прислужницу пожилой и очень знатной госпожи, подвизавшейся на должности старшей придворной дамы еще при супруге покойного короля Альфонсо III и сохранившей влияние и связи при его сыне, что, учитывая недоверчивость и мнительность Гарсии I, говорило о многом. Дама была кладезем придворных тайн, интриг и сплетен, и при этом некоторые из ее многочисленных внуков еще не имели должностей при дворе.
Видимо, придется помочь ей с этим!
Прислужница выслушала Ампаро, с ловкостью фокусника спрятала в складках юбки полученную монету, исчезла куда-то и вскоре вернулась с ответом.