Сам же принц подозвал человека в капюшоне и вместе с ним покинул поляну.
- Что скажешь, дядя Горнульф! Смог ты его опознать?
- Ваше высочество, если сначала у меня и были сомнения, (лет-то прошло много), то теперь они рассеялись. Стоило только присмотреться, да и голос этот!
Несколько часов спустя дверь темницы с резким скрежетом затворилась за новым узником.
Это была темница как темница, ничем не отличавшаяся от других. По крайней мере, от тех, где ему довелось побывать.
Старик уселся на подстилку из прелой соломы.
В голове шумело, но не от слабости или болезни. Причиной была злость. Точно такая же, какую он испытывал в тот день, когда пришлось идти вокруг Парижской башни с псом на руках. Тогда он еще больше возненавидел графа, своего сюзерена, так опозорившего его.
Которому он давно хотел отомстить. В этом стремлении, как выяснилось, он был не одинок. Да, они давно были недовольны - Райнер, Симон, аббат... и он, барон из Мельдума. Теперь уже бывший барон, единственный неверный вассал, оставшийся в живых в ту страшную осеннюю ночь.
Поодиночке они ничего не сделали бы с бастардом, да ни один из них еще долго (или никогда) не осмелился бы начать разговор с другими... об этом. Нарушить вассальную присягу - это плаха для виновного и позор на весь род. Но как же они ненавидели высокомерного бастарда! За что? Да за всё. За то, что помог им выбраться из грязи. За то, что так высоко поднялся. За эту, надетую на бедовую голову чуть набекрень графскую корону с восемью жемчужинами. За то, что приблизил к себе Оборотня. За то, что побеждал, а они были в его тени. Да, главное - за это.
Но был человек, который ни перед чем не останавливался, не гнушался лжи и подлога, играл на самых низменных страстях, мог долго ждать, выслеживая недруга, но потом действовал молниеносно и беспощадно. И все обо всех знал. Даже то, чего они сами о себе не знали.
Он и вызвал их на разговор и без обиняков предложил... то, что предложил. За хорошие деньги, конечно.
И они все поклялись в верности канцлеру. Воплотить свою давнюю мечту, да еще получить за это золото - как отказаться?
Задание было простое. Вместе с людьми Фулька пленить Эда, пока он один, и передать, кому укажут. Убить Озрика. Убить любого, кто осмелится помочь Эду.
Но кто же мог знать, что этот осмелившийся окажется таким силачом?
Сначала эти двое отбивались мечами, стоя спина к спине. Но вот меч здоровяка-палатина сломался, и он схватил массивную дубовую скамью. Жуткой силы удар обрушился сразу на двоих, и белобрысые близнецы как родились, так и умерли в один и тот же час.
Барон успел отпрянуть, и удар по нему пришелся слабее. Хотя тогда свет померк и для него, но лишь на время. Он не видел, как те двое были ранены, и как одного из них унесли, а второго оставили в Зале караулов истекать кровью.
Барон тогда думал, что тоже умрет здесь. Но какие-то люди прибежали и склонились сперва над бесчувственным Авелем. И тогда барон-предатель застонал, из последних сил взывая к их состраданию. И ему помогли. Наверно, эти дураки подумали, что и он бился за графа.
Ну, а потом барон почувствовал себя лучше и предпочел на время укрыться в своем замке. Ведь Авель тоже остался жив и наверняка рассказал все Гоццелину, и ещё кто-нибудь из друзей Эда мог обо всем прознать, да и Фульк посоветовал пока исчезнуть.
- Поживи пока у себя в Мельдуме,- говорил канцлер, передавая барону условленную плату. - Эх, и ободрал же ты меня, просто как липку! Но таков уж я, чересчур добрый! А ты жди, ты теперь мой человек и еще мне понадобишься.
Сначала все шло неплохо, он даже начал укреплять стены старого замка и строил планы по расширению своих владений, но тут напали норманны. Двигаясь подобно двум железным лавинам, одна по воде, вторая по суше, они стремительно рвались вперёд. Мелкие крепости и усадьбы просто сметали, как ветер осенью сметает листья. Более крупные брали в осаду, но и те держались не долго. Сидя в обложенном со всех сторон, доедающем последние запасы Мельдуме, барон надеялся, что Карл III заплатит отступное, и Сигурд уйдет.
Но лазутчики, иногда пробиравшиеся в крепость, ничего такого не рассказывали, а все больше о том, какой ещё замок или монастырь захвачен и сколько народу погибло.
А потом, словно гром среди ясного неба, очередной лазутчик сообщил, что видел... Эда! Эда, который давно должен был подохнуть в застенках Фулька, забытый всеми, но вместо этого двигался во главе большого войска к своему городу Парижу.
Наверно, если бы вместо этого сообщили о падении Парижа, барон не так испугался бы.
Но решить, что делать дальше, он не успел. Мельдум был взят, разграблен и сожжен.
Смерть жены и пленение детей, да и свое собственное, барон перенес по своей привычке - цепляться за жизнь до последнего.
Детей и подростков даны сразу отделили от взрослых и угнали куда-то, видимо, на продажу работорговцам, следовавшим за их войском, как волки за добычей.
Взрослых же заставили помогать при осаде Парижа, за отказ работать казнили на месте.
Бывший барон не отказывался, таскал бревна и доски под ударами бичей, и выжил. А потом, в ночь снятия осады, во всеобщей суматохе, сбежал.
Брел, пока были силы, потом укрылся у одной сердобольной, стосковавшейся по мужской ласке вдовы. Там отлежался и зализал раны. Там и узнал, что Сигурд ушел, а Эд заново отстраивает и укрепляет свои владения, собирается жениться (да-да, на своей ведьме) и награждает своих верных. Кому-то из этих верных была дана награда в виде земель, прежде принадлежавших барону.
Теперь там снова вырастет крепость, а бывшему владельцу оставалось одно - бежать под знамена Фулька и Карла Простоватого.
Но там он прослужил не долго, ибо был уже не молод для войны.
Собрать отряд наемников не позволили средства. Выполнял особые поручения канцлера, пока был в силе. А потом сил стало меньше, и Фульк, возомнивший себя вершителем судеб, выкинул его вон с жалкими грошами. Скитаясь от монастыря к монастырю, бывший барон из Мельдума узнал, что возмездие Божье все-таки нашло канцлера. Герцог Балдуин Фландрский, давний враг Фулька, подослал к нему наёмных убийц.
А барон вновь женился, на сей раз - на содержательнице небольшого трактира, и жил, прозябая в бедности, но хотя бы не в нищете. Единственной отдушиной, благодаря которой его до сих пор не сожгла злоба и зависть, стали хмельные напитки. Без них он уже не мог.
В последнее время стало совсем тошно от уродов-постояльцев и старой толстухи-жены, и он под предлогом паломничества отправился побродить. Он не боялся, что его узнают, все-таки он сильно изменился, да и кто там остался в живых из бывших знакомых? Разве те двое, что теперь на троне, да где он с ними встретится?
Ну, а дальше, на турнире, проклятая брага сыграла с ним злую шутку. Не смог он спокойно стоять и смотреть! Терпел, пока всякие юнцы-рыцари, возвеличенные невесть за какие деяния, показывали свое искусство и мнили себя героями, уж он-то знал, что ничего они не умеют. Ну а потом не сдержался. Это когда черноглазая девка, точная копия Оборотня, сорвала с головы шлем и стояла, смеясь и радуясь, посреди ристалища. А вторая, в точности похожая на Эда, обнимала ее и тоже как-то слишком веселилась. Они не имели права на все это! И вот тогда он и прокричал, что думал о них всех.
А теперь вот сидит здесь.