Граф с удовольствием ответил бы наглецу в сутане, как подобает, но как это сделаешь, если тот в фаворе у короля Гарсии I, а самого Ордоньо новый владыка только терпит? Да и епископ мог провоцировать ссору нарочно, с него станется.
Но не успел дон Ордоньо дать обтекаемый ответ, на которые он был мастер, как Антоний Браганский вновь нашел, на кого напуститься:
— Дон Мартин, зачем вы подаете знаки слуге, чтоб наливал вино?
— Я не приказывал наливать вам, — Мартин старался не показать, насколько его раздражают нравоучения епископа.
— Но вы приказали налить графу Арана и себе! И это после всех моих слов! Настоящий рыцарь должен понимать, что…
— Ваше преосвященство, смею напомнить, что рыцарь из нас двоих — только я, — теперь в голосе Мартина отчетливо слышались металлические нотки. — И мне известно, что именно я должен понимать.
Лицо епископа сделалось такого же цвета, как его сутана.
— Прискорбно, сын мой, что вы так несдержанны!
— Как жаль, дон Мартин, — поспешил вставить слово дон Ордоньо, — что вы не смогли послушать вчера, как пели итальянцы. Удивительные голоса. Вы любите музыку?
Мартин не успел ответить, ибо откуда-то, видимо, с небольшого расстояния, вдруг донеслась чарующая мелодия. Причем мелодия не местная, а больше похожая на восточную.
— Это продолжение представления? — спросил дон Ордоньо своего секретаря.
Пабло, которому по должности полагалось знать все и даже больше, тут же доложил, что это, скорее, начало нового представления. Прекрасная принцесса Вивиана пожелала устроить небольшое развлечение, а поскольку она уже некоторое время осваивала мавританские танцы под руководством лучших учителей, то сегодня решила немного попрактиковаться. И если кто хочет взглянуть, идти надо прямо сейчас, потом от зрителей яблоку негде будет упасть.
— Вот! — вновь оседлал любимого конька епископ. — Танец богопротивных мавров и берберов! И это здесь, при дворе христианского короля! И делает это не кто-нибудь, а сама принцесса! Дочь греха!
Но его уже никто не слушал.
В саду, возле маленького пруда, расположились прямо на земле трое молодых музыкантов. Один играл на флейте, другой методично ударял в бубен, третий извлекал мелодию из струн сетара (сетар — струнный щипковый инструмент, может иметь 3 или 4 струны — прим. автора). Мелодию нельзя было назвать зажигательной, но она была удивительно красива и изысканна. И действительно, позаимствована у мавров, вызывая в памяти то выжженные знойным солнцем холмы Аль-Андалус, то древние храмы Магриба, то тенистые сады Коимбры.
И под эту мелодию танцевала окруженная зрителями девушка.
В ее волосы были вплетены разноцветные ленты и бусы, а наряд состоял из длинной, почти до земли, тонкой шелковой юбки очень яркого изумрудного цвета, удивительно подчеркивавшей совершенство длинных стройных ног.
Маленькие груди прикрывал алый лиф, на который со стройной шеи ниспадали золотые цепочки разной длины и толщины.
Плоский девичий живот и нежные, слегка золотистые руки оставались открытыми.
Принцесса кружилась то медленно, то постепенно ускоряла темп, грациозно извиваясь под музыку и завораживая плавными движениями бедер и рук, а цепочки тихо и мелодично звенели, повинуясь ритму танца.
Это было так красиво, что зрители затаили дыхание на все время танца, и только когда прервалась музыка, а девушка замерла в изысканном, уже вполне европейском полупоклоне, гости и придворные зааплодировали.
Вивиану просили танцевать еще, но она, сославшись на усталость, вернулась во дворец.