Только вечером Изабелле удалось остаться с сестрой наедине.
Вивиана сидела на кровати в длиной, свободно ниспадающей рубашке, обхватив колени руками. Котенок, накормленный и довольный, дремал на пуфе.
— Вив, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Изабелла, обнимая ее за плечи.
— Да, вполне! А разве я выгляжу больной?
— Не в этом дело. Просто я вижу, что ты стала немного другая. То поёшь, то грустишь, то словно бы ждешь кого-то. И внешне в тебе что-то изменилось. О нет, пока это не видно другим, ведь ты всегда резвилась и порхала, как мотылек. Но мы с тобой так близки, что я-то не могла не заметить. А сегодня ты так разговаривала с Адемаром… Ты поссорилась с ним?
— Признаться, да. Он мне надоел хуже горькой редьки!
— Опять словечки Сиагрия! — улыбнулась Изабелла.
— Ну да. А еще он говорит в таких случаях: прилип, как банный лист!
— А я? Я не надоела тебе, Вив? По-моему, ты стала избегать меня, — в голосе Изабеллы прозвучали грустные нотки.
— Да ты что? Как ты можешь так думать?
Вивиана обняла сестру.
— Ты плачешь? — испугалась Изабелла. — Я обидела тебя? Или это из-за Адемара?
— Он — последний, из-за кого бы я стала плакать! — Вив сморщила носик. — Но, Изабо, мне иногда так тяжело, так грустно и страшно!
— Но почему же, почему?
— Ты никому не расскажешь мою тайну, сестра?
— Ты же знаешь, что нет. Но все равно, я даю тебе честное слово.
— Да, ты не расскажешь! — кивнула Вив. — Ты понимаешь, я не избегала тебя, а просто не решалась сказать тебе всей правды. И не хотела лгать. Но теперь я вижу, что надо рассказать.
Она закрыла глаза, набрала побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и воскликнула:
— Я полюбила! Просто до безумия! И мой возлюбленный тоже любит меня!
— Ох, Господи! — Изабелла вздохнула с облегчением. — Ну нельзя же так пугать, Вив!
Я думала, речь идет о чем-то страшном, опасном для тебя. А полюбить — что же тут непонятного или дурного? И твой любимый, конечно же, не Адемар, и это стало причиной вашей размолвки. Глупенькая, ты думала, я стану осуждать тебя за это? После того, как сама тоже отвергла Адемара? Помнишь, как было смешно, с этим лягушонком? И я тебя понимаю. Адемар, он по-своему неплохой, но только когда его глядят по шерстке. А погладь один раз против — выпустит когти, как тот Рыжик! Ну, хватит об Адемаре. Ты скажешь мне, кто он?
— Это Мартин.
— Ох, Бог мой! Вив!
— Помни, ты обещала!
— Я и не собираюсь никому говорить. Но это очень неожиданно. Ты же ненавидела его!
— Но ведь говорят, что от ненависти до любви один шаг!
— Действительно, Вив, с тобой может быть как угодно, но только не скучно!
— Сейчас тебе станет еще веселее, сестра, — вздохнула Вив.
И она рассказала обо всем, что произошло между нею и Мартином в Иоаннову ночь и после.
Изабелла некоторое время сидела молча, приложив ладони к вискам.
Вивиана смотрела на нее с некоторой тревогой, ожидая, что сестре может понадобиться нюхательная соль.
Но та лишь откинулась назад и прислонилась спиной к искусно выполненной опоре балдахина.
— И ты любишь его? По-настоящему?
— О да, люблю!
— Так, как любила Винифрида когда-то?
— Нет. Винифрид был первой любовью, а ведь она почти у всех заканчивается и не приводит к браку.
— А за Мартина, думаешь, ты сможешь выйти?
— Самое ужасное, сестра, — Вив блаженно вздохнула и улеглась, — самое ужасное здесь то, что я готова быть с ним и без брака! И не чувствую никакой вины!
— Самое ужасное — это когда тебя предают и лгут, — сказала ее сестра. — Так поступили со мною. А если твой Мартин с тобой честен, это прекрасно. Но ты уверена, что честен?
— Да, Изабо, он самый хороший! Говорят, все делается к лучшему. Вот и правильно, что Винифрид тогда избрал иной путь. Да и отец отправил бы его на тот свет!
— А Мартина не отправит?
— Нет, что ты! Когда придет время, я расскажу все ему и маме, и они поймут, и Мартин им понравится! Они узнают, какой он! Но пока, пока я не буду ничего говорить. У мамы ведь будет маленький, ну, наш братик или сестренка. Зачем ей волноваться?
— Но тебе придется им лгать?
— О, я не хочу этого! Но ведь мы уже взрослые, Изабо, и о чем-то можем просто не говорить!
— Можем. Но плохо, что Адемар успел вас увидеть.
— Адемар пусть не болтает лишнего! Он видел нас в лесу, на коне. Но не видел в постели.
— И все-таки будьте осторожны с ним! Он избалован, не привык к отказам и вообще не так уж прост. Хотя и умеет казаться очаровательным, но ты вспомни его семью! Герцог Фландрский, например, никогда не гнушался подсылать убийц к своим врагам. А как он коварен и хитер! Сейчас уж прошло время, и многое забылось, но ведь сколько он интриговал против нашего отца и выступал на стороне то одного, то другого из его противников. А потом, когда выгодно стало вести себя иначе, стал юлить, как лис.
— Но Изабелла, это уже политика. Наш отец не глупее Балдуина Фландрского и прекрасно все это понимает. Но если бы он выбирал в союзники только добрых и бескорыстных владетельных герцогов и королей, то сколько у него их было бы, союзников этих?
— Пожалуй, ни одного.
— Вот видишь!
— Ох, Вив! И все равно ты должна быть осторожнее. А в постели… тебе было очень страшно?
— Нет, мне нечего было бояться, Мартин ничуть не страшный. У него все красиво, он как мраморный языческий бог, только лучше! Ведь у статуи не может быть такой гладкой теплой кожи, таких шелковистых волос, такого запаха! О, как я жду его!