Мартин въехал в Компьень незадолго до ужина.
Дон Ордоньо искренне обрадовался ему, но посоветовал первым делом убрать подальше то, что привез.
Мартин и сам понимал, что шкатулка не должна бросаться в глаза посторонним, и запер ее в сундук.
Времени оставалось совсем мало, но в пиршественный зал он явился безупречно чистый, одетый в нарядную темно-голубую бархатную тунику, расшитую жемчугом и сапфирами.
И даже здесь, среди толпы роскошно одетых, сверкающих драгоценностями вельмож, Вивиана сразу заметила его. Может быть, потому, что почувствовала полный страсти взгляд любимого. И еще — ее Мартин был самым красивым!
Они не могли говорить друг с другом сейчас, но взгляды порой могут передать больше, чем слова.
Ужин тянулся невыносимо медленно, но, стоило ему закончиться, Вив поспешила затеряться в толпе гостей, пока за нею не увязались фрейлины.
Мартин не видел ничего, кроме быстрой, лёгкой фигурки в платье изумрудного цвета, летевшей впереди него через парчовые ряды придворных, все быстрее и быстрее. Она не оборачивалась, но знала, что Мартин следует за нею и лишь с трудом заставляет себя не расталкивать всех этих людей, оказавшихся между ними, и схватить ее в объятия прямо здесь.
Вот наконец и сад, и та самая скамейка.
Принцесса остановилась и тут же попала в пьянящие объятия своего возлюбленного.
Несколько минут оба от нахлынувших чувств не могли произнести ни слова, лишь гладили и целовали друг друга, он — со всей сокрушающей страстью пылкого молодого мужчины, она — с нежностью и в то же время ненасытностью впервые познающей плотские наслаждения юной женщины.
— О, я снова вижу тебя, моя красавица! — прошептал наконец Мартин. — Как же я соскучился!
— Как же я ждала, мой любимый! — так же тихо и страстно ответила она.
— А я чуть не загнал коня и совсем измучил своих людей! Как бьётся твое сердечко, милая!
— Я волновалась, — сказала она с чарующей прямотой. — Ведь в дороге может быть все, а у тебя только двое оруженосцев! Я каждый день молила Господа за тебя. Я знаю, как нужно правильно это делать, чтобы уберечь любимого. Я видела, как делает моя мама, когда уезжает отец!
— Не нужно бояться за меня, моя Вив! Вот видишь, мы снова рядом. Смотри, что я привез тебе!
И он одел на ее изящную ручку три великолепных золотых браслета.
Вив вскрикнула от радости и подняла руку, чтобы в лунном свете получше рассмотреть подарок. В этих браслетах удивительным образом сочетались тяжесть полновесного золота и изящество, и удивительная тонкость работы. Только самому искусному ювелиру под силу вдохнуть жизнь в холодный, хоть и благородный металл, создать такой шедевр из соединённых вместе золотых цветов, между которыми, подобно капелькам росы, сверкали алмазы.
— Вот это роза, — говорила обрадованная принцесса, — а вот лилия, а это похоже на фиалку! Я и не знала, что мужчина может так выбрать украшение! Спасибо, мой любимый! Но что же подарю тебе я?
— Ты знаешь, о чем я мечтаю!
— Завтра! Завтра мы сможем остаться наедине, Мартин. Ведь ты поедешь на охоту?
— Разумеется, если меня зовешь туда ты!
— О да, я тебя зову!
И они снова осыпали друг друга поцелуями.
Вдали послышались голоса и смех идущих в их сторону сразу многих людей. Среди этих голосов выделялся нежный и музыкальный — принцессы Изабеллы, и низкий, немного хриплый — Рыжего рыцаря из Орлеана.
— Завтра, — снова прошептала Вивиана. — А сейчас мы можем погулять по саду вместе с ними. Ты хочешь снова увидеть Винифрида? Он сегодня приехал.
— Винифрид, я уверен, честен и отважен, любовь моя, но нет, я не хочу его видеть! — ревниво проговорил Мартин. Потому что тогда его будешь видеть и ты! А я не хочу этого. Он так смотрит на тебя, что сразу все делается ясно!
— Ревнивец! — восторженно вскрикнула она, увлекая его к группе гуляющих, в центре которой была ее сестра, восхитительная в жемчужно-сером бархате.
Казалось, Изабелле удалось разбить или растопить толщу льда, под которой она пребывала в полусне, и вырваться наружу такой, какой и надлежит быть семнадцатилетней красавице.
— Скажите, молю вас, ваше высочество, — взволнованно говорил Готье, склоняясь к принцессе, которую поддерживал под руку, — правда ли, что вы остаетесь с нами, не уезжаете?
— Да, это правда, Готье. И я несказанно счастлива!
И принцесса впервые за последние несколько месяцев улыбнулась настоящей, не вымученной улыбкой.
— Я думаю, госпожа моя, что счастлива вся Нейстрия. Но особенно — один человек, которого привел бы в отчаяние ваш отъезд!
Это было сказано так пылко, что принцесса вспыхнула и принялась оглядываться, ища глазами сестру. Но Вивиана оживленно что-то говорила своему красивому спутнику и не смотрела в их сторону.
— Будете ли вы завтра на облавной охоте, моя принцесса? — спросил Готье.
Смущенная принцесса утвердительно кивнула.
— Тогда позвольте мне оберегать вас в этой толпе, ваше высочество! Я не прощу себе, если кто-нибудь толкнет вас или испугает вашу лошадь.
— Будьте моим провожатым, мессир Готье, — разрешила она.