Особенно на тех, кто даже в разговоре с королем шарит глазами по изгибам чужих невест; Бертран увидел и, набычившись, накрыл мои пальцы, подался вперед. Как все крупные люди, знающие, что занимают много места, граф сидел ссутулившись, но сейчас расправил плечи, нехорошо прищурился в сторону мага.
Будто искал повод.
- Ваше Сиятельство, Альварес пьян! – прежде, чем я вмешалась, вцепился в плечо Бертрана его милость. - Сейчас не время!.. Ваше Сиятельство!
Скандала не случилось, пожалуй, чудом.
Чудо влетело в окно как снаряд и, хлопая крыльями, опрокидывая посуду и до заикания пугая прянувших в стороны слуг, запрыгало по столу к засмеявшемуся магу. Прежде я не встречала таких огромных серебристо-серых птиц с по-человечьи темными глазами и человеческими же повадками: нежно курлыкая, сокол прильнул к груди Альвареса; на длинной сухой лапе Кары - донеслось – сверкал обод кольца.
Обрадовавшийся своей «подруге» маг легко взъерошил перышки на птичьей голове, и Кара обмякла, довольно заскрежетала, ущипнув загнутым клювом мочку его уха.
Порнография какая-то.
- Им стоит уединиться, - брезгливо пробормотала я. И – кто бы мог подумать – смутила Бертрана. Покрасневший граф изумленно, рывком повернулся ко мне, перевел взгляд на Альвареса, на трущегося о него сокола, снова на меня, на Альвареса и, выплескивая смущение и злость, оглушительно захохотал.
12
Замок, словно душным бархатным покрывалом, укрыла ночь. Облачные складки черного и темно-синего сползали с далеких гор, цеплялись за стены, расправлялись, сверкая ткаными созвездиями и метеорами – такими близкими, что, кажется, вытяни руку – поймаешь.
Я проследила за падающей звездочкой и, на всякий случай, загадала, чтобы моя выходка за столом осталась без последствий. Похабные шуточки – это ведь именно то, что средневековый мужик ждет от юной трепетной девицы.
- Мне… не стоило сквернословить, - помявшись, начала я под шорох пальмовых листьев и плеск фонтана. Смех и музыка трапезной сюда почти не доносились.
- Не стоило, - согласился Бертран. Маг стоял на ступенях айвана, куда вытащил меня «подышать». В густой темноте он казался еще одним кряжистым деревом с совиными точками глаз. – Должен сказать, я не приемлю развязное поведение. Вы герцогиня Альмарии, внучка Великого Гранда и кузина короля…
…еще и короля?
«Очень дальняя».
- …вы не должны опускаться...
…и правда, папочка, - покаянно кивала я, принимая нотацию. Впрочем, справедливую и не особо обидную несмотря на менторский тон – сама виновата. И стоит сказать спасибо, что это лишь нравоучения, а не угрозы воспитать или, тем более, хлеб и вода в каком-нибудь монастыре кармелиток.
Включи голову, Аня!
- Простите, сеньор. – Я сцепила пальцы, чувствуя себя ребенком, которого поймали с сигаретой. – Обещаю, этого больше не повторится. Впредь я буду держать себя в руках.
- В крайнем случае, говорите тише.
- Что?.. – опешила я.
- Если не получится сдержаться, говорите тише, - усмехнулся граф, и мои губы сами собой разъехались в широкой улыбке:
- Ну согласитесь, это было ужасно! Альварес, и эта птица, и…
Бертран снова засмеялся.
Сдержанный, но удивительно приятный мужской смех заполнил айван. В темноте, когда жутковатая, прямо скажем, внешность графа – его огромный рост, косматость, рваные шрамы на лице и руках – не перетягивали на себя внимание, шутить и дурачиться стало куда веселее, и… Интересно, каким он был до того, как потерял семью?
- Джоанна, вы позволите взглянуть на вас? – вдруг спросил Бертран.
Подразумевал он явно не Джоанну-в-ипостаси-веточки, и внутри заледенело. «Не надо, не здесь…»
Я отмахнулась от возражений Джо и кивнула.
- Анни!.. – лед возмущения и испуга сковал руки, горло.
Я двадцать четыре года Анни, - одернула я девчонку. – Бертран только-только стал похож на человека, а не на машину с тумблерами Долг и Месть. Оттолкни его сейчас, и получишь мужа, который будет тебя вежливо иметь и строить, – а я на это не подписывалась. Так что замолчи, пожалуйста, и сделай что-нибудь со своей фобией.
Бертран зачерпнул горсть в фонтане, подошел вплотную, закрыв собою освещенный контур стен. От мага крепко пахло кожей, раскаленной пылью, потом и, совсем чуть-чуть, фиалкой. Я прикусила щеку, чтоб не фыркнуть, - где Бертран, и где фиалки, - и зажмурилась, когда сверху полилась вода. На темя, на лоб, на нос, губы - оживляя, охлаждая, разглаживая. И впитываясь: ворота платья не достигло ни капли.