- Мы выполнили наши обязанности, - сказал Ферре настоятельнице монастыря, когда те снова очутились в её кабинете. - Теперь очередь за Вами!
- Вы сомневаетесь, что я сдержу слово? Напрасно, Святой Отец! Мои воспитанницы к Вашим услугам. Можете взять всех, кто Вам понадобиться. Только оставьте хотя бы треть послушниц, чтобы не оставлять меня уж совсем одной. Но я предупреждаю… - хотела пригрозить женщина, но снова зашлась хриплым и сильным кашлем.
- Знаю-знаю! Чтобы мои люди не трогали ваших девушек! Неужели, Вы! Воспитанница Матери Церкви, думаете, что мои люди способны на такое?! - с сарказмом спрашивал Ферре.
Нет, Инквизиторов нельзя было обвинить в строгом целомудрии, но целительниц не трогали, поскольку как те умели исцелять раны, так могли и перестать это делать. Навредить не позволяли догмы Всевышнего, но вот сослаться на слабость вполне могли. А Целительные молитвы Всевышнего действовали только при условии, что их произносит женщина.
- В любом стаде есть паршивая овца, - строго проговорила та.
Охотник сощурил глаза, сказать такое инквизитору, значит, нанести ему оскорбление. Но у мужчины созрел другой план, он знал, как можно больно ударить эту женщину.
- Возможно и так, но я вас уверяю! Ни один из моих подчинённых и пальцем не коснётся ни одной из Ваших послушниц.
- Этого я и ожидала. Спасибо Вам, Святой Отец!
После этих слов Ферре чуть склонил голову и вышел из помещения. Он ухмыльнулся и пошел искать одного человека. А то, что он найдёт этого служителя в стенах монастыря, Инквизитор даже не сомневался.
***
Мина возвращалась после бани и вечерней молитвы. Просидеть два дня в клетке, не имея возможности справить необходимые нужды нормально, - это ужасно. Когда монашка узнала, что войско сюда прибыло чтобы пополнить свои ряды целителей, то та сразу вызвалась добровольцем. Всё лучше помогать людям, которые возложили на себя миссию избавления от слуг Бэтрезена, чем сидеть и ничего не делать в стенах этого Богом забытого монастыря.
Паладин, что вел войско, сказал, что уходят они завтра и Мина должна постараться не проспать это время.
Она шла к своей келье, но зайдя туда обнаружила отца Ферре.
- Что Вы здесь делаете? - спросила она, опешив от такой наглости. Пускай этот охотник и был одним из тех, кто претендовал в будущем на место Верховного Инквизитора, но нужно же иметь хоть какие-то манеры приличия.
- Я осматриваюсь! Разве это запрещено? - скучающим голосом поведал мужчина, доставая кинжалы из ножен и кладя их на стол, где монахиня обычно занималась письмом.
- Нет, просто! Я не ожидала вас здесь увидеть, - стараясь не смотреть на него, говорила монахиня.
- А я вот ожидал, - хитро сощурив глаза пробормотал охотник, а потом встал с койки, где спала Мина.
Девушка отступила на шаг, поскольку её очень пугал этот нехороший блеск зелёных глаз. Монашка попятилась назад, но упёрлась в стену, в этот момент Ферре резко подался вперёд. Она только успела вскрикнуть, когда Инквизитор прижал её к стене и впился в губы: сильно, резко, жестоко. Он нагло проник языком в её рот, прижимая всем телом к стене.
Мине только и оставалось, что бессильно биться, как раненой птичке, поскольку слабенькая девочка супротив сильного мужчины - ничто.
В дверь неожиданно застучали
- Мина с тобой всё в порядке? - говорил голос сестры Тамары. - Тебе плохо?
Ферре отпустил её, но посмотрел настолько строго, настолько хищно, что девушка поняла, если она скажет, что здесь Инквизитор, то ей не поздоровиться. А Тамара вполне могла зайти сюда просто толкнув дверь, - кельи не запирались изнутри, поскольку считалось, что последователям Всевышнего нечего скрывать и прятать.
- Нет, Тамара! Всё хорошо! Я просто случайно задела горящую свечу, - кричала девушка.
- Ты уверена, что всё хорошо? Может помочь?
- Нет, Тамара! Не надо! - при этих словах монашка чуть вскрикнула, поскольку Инквизитор вжал своё бедро между её. Мужчина откровенно наслаждался её робкими попытками спровадить другую воспитанницу монастыря. - Иди, со мной всё будет хорошо!
- Ладно! Спокойной ночи!
Шаги удалялись с каждым ударом сердца. Оно, словно, проваливалось куда-то вглубь, поскольку мужчина всё ещё стоял тесно прижавшись к Мине. А по всему телу девушки шла волна нестерпимого жара, которого она никогда раньше не чувствовала.
- Отец Ферре! Пожалуйста! Оставьте меня! Это грех! - пыталась вразумить его Мина.
Монахиня старалась не замечать того, что руки Инквизитора уже проникли под робу и касались голой кожи, распространяя волны огня, заставляя тело сладко ныть.
- Мы оба служители Всевышнего, - шептал ей на ухо Инквизитор. - Как это может быть грехом?
Застежка на робе быстро поддалась, а потом мужчина подхватил её и посадил на кровать. Мина всё-таки забилась в его руках, поскольку отчётливо поняла, что сейчас будет. Но надеяться на его жалость не пришлось, Ферре резко ударил её по щеке, отчего та повалилась на кровать.
- Будешь сопротивляться, - будет больнее, - прорычал Инквизитор, резко стаскивая с неё робу, а затем начиная снимать штаны и туфли.
Девушка слабо сопротивлялась, но после очередного ощутимого удара, испуганно сжалась в комочек и отвернулась к стене, беззвучно молилась, чтобы это был всего лишь сон. Чтобы этот обезумевший от похоти человек на самом деле был кем угодно, только не последователем Всевышнего. Не мог… не мог Бог держать в своём стане такого человека, не мог позволять ему произносить своё имя, не мог дать ему ходить по земле.
Когда охотник избавился от одежды, то схватил всё ещё упирающуюся девушку, грубо раздвинул ей бёдра и одним резким движением вошел.
Мина распахнула глаза от дикой боли, что сковала её внизу живота. Вслух та не закричала лишь потому, что Ферре зажал ей рот. Подержав её так около минуты не двигаясь, чтобы чувство боли схлынуло, мужчина прошептал ей на ухо:
- Если хоть кто-нибудь услышит твой крик и ворвётся сюда, то будет убит на месте! И мне будет всё равно, кто это! Поняла? А обвиню я в этом тебя, скажу что ты меня соблазнила! Так что в твоих интересах не издавать лишних звуков
Единственное, что смогла та сделать, - кивнуть головой, поскольку сил отвечать словами просто не было. Мужчина поднялся и посмотрел вниз, а потом скривил губы в жестокой ухмылке.
- И ты ещё смеешь называть себя послушницей! Я не первый! - с этими словами он снова двинул бёдрами ещё более жестоко, ещё более резко врываясь в это тело.
Мине оставалось только до крови закусить кожу на руке, чтобы не закричать, поскольку боль была просто невыносимой, словно кто-то раздирает тебя на две части изнутри.
Из глаз пошли слёзы, а в голове звучали только обидные вопросы: “За что? Почему он так со мной? Что я такого сделала? За что заслужила такое?”
Постепенно боль стала привычной, а движения Инквизитора стали размеренными и не такими болезненными. Девушке оставалось только мычать сквозь зубы и молить чтобы всё это быстрее закончилось, чтобы боль ушла насовсем и этот человек ушел отсюда. Покинул её жизнь, её тело навсегда. Чтобы никогда больше не видеть, не чувствовать, не вспоминать!
Неожиданно он подхватил её за талию и с силой насадил на свою плоть. Она не закричала только потому что мужчина её поцеловал, но продолжал входить, до конца, резко, грубо, раздирая нежное девственное нутро.
От боли Мина впилась ногтями ему в лопатки, стараясь хоть так вернуть ему хотя бы частичку той боли, что причинял ей он. Неожиданно всё прекратилось, Ферре сильно застонал, сделал пару особенно сильных движений и остановился, тяжело дыша.
Монахиня не успела понять, что эта пытка прекратилась, как тот оттолкнул от себя девушку. Она ударилась головой об деревянное изголовье кровати, но этот взрыв боли в голове отвлёк её от той, что была ещё сильнее, - душевной.