— Скорее души Фульгура и Фремиту, — вставил Раду. — Остальным плевать на старые легенды. Они лишь хотят разорвать как можно больше бывших братьев и сестер.
— Что случится, если Репробари завладеют сердцем? — тихо спросил Фил, когда голоса глав семей стали еле слышны. Анна вздохнула и, скрестив руки на груди, покачала головой.
— Ничего хорошего, Филипп. Это сердце высшего вампира. Пусть его прокляли, но темная сила до сих пор дремлет в этом иссохшем куске закостеневших мышц. С его помощью Репробари станут в разы сильнее и фактически станут семьей, как и гласит черное пророчество Беллариэля. Сердце его брата Рамиэля сгорело на костре инквизиции, мы разрозненны и не можем прийти к миру уже тысячи лет. Если Репробари завладеют сердцем, то нас перебьют, как надоедливых насекомых. Даже триада будет здесь бессильна.
— А человечество? — Анна недобро усмехнулась и пристально посмотрела на Фила.
— Человечество станет скотом, Филипп. Для Репробари ваш вид — заноза в заднице, корм и рабы. Алая ночь опустится на землю и будет царить вечность.
— Ну а пока Репробари высасывают досуха прокладки и убивают бродяг, — буркнула Микаэла, подходя ближе. Она подмигнула Филу и, прищурившись, посмотрела на шкатулку. — В центр они не суются, потому что боятся.
— Чего боятся? — спросил Фил, поежившись под пристальным взглядом вампирши.
— Совета, — кивнула та на группу вампиров, которые что-то обсуждали рядом со шкатулкой. — Как бы семьи не ненавидели друг друга, Репробари они ненавидят еще сильнее. Поэтому когда изгои начинают зарываться, Совет Пяти посылает на зачистку пару-тройку отрядов.
— Ему незачем это знать, — нахмурилась Анна, но Микаэла лишь рукой махнула.
— Он любознательный человечек. Когда-нибудь сам узнает, если доживет до рассвета, — улыбнулась она, потрепав Фила за щеку. — Они посылают Сестер Огня и те сжигают пару кварталов, где обосновались изгои. Или Ледяную стаю, которая потом украшает черепами изгоев свои дома. Или Зеленых Безумцев, которым вообще плевать, с кем сражаться.
— Или Бледных лучниц, — процедила Анна, на что Микаэла тут же нахмурилась и подошла ближе.
— Или лучниц, которые бросают своих, — тихо, но угрожающе ответила она. Фил робко кашлянул и прикоснулся к плечу Микаэлы, вызвав у вампирши слабый смешок. — Осторожнее, человечек. Когда вампир на взводе, к нему лучше не прикасаться.
— В этом зале нельзя причинить боль, — парировала Анна, не сводя с Микаэлы равнодушного взгляда. Но Фил видел, как она напряглась и еле сдерживается, чтобы не сорваться.
— А почему нельзя разгромить изгоев или отогнать подальше от города? — спросил Фил, стараясь разрядить обстановку. — Или казнить тех, кого проклинают? Я понимаю, что это жестоко, но таким образом проблема бы решилась.
— Не все так просто, человечек, — буркнула Микаэла, одарив Анну многозначительным взглядом. Она встала по правую руку Фила и оперлась спиной о стену. — Такова воля Рамиэля. Он изгнал брата и лишь потом убил его, когда иного пути не было. Воля высшего вампира превыше всего.
— К тому же Репробари постоянно меняют гнездо, — поморщилась Анна. — Наши шпионы следят за ними, находят гнездо, а когда туда прибывают каратели, то не находят ничего. Спустя сутки гнездо возникает в другом месте.
— Грязные крысы, — кивнула Микаэла.
— И главу изгоев тоже не удалось найти?
— Нет. Мы успешно убирали вожаков, человечек, и держали Репробари под колпаком, пока властью не стал Фульгур, — вздохнула Анна. — Уже пятьсот лет он повелевает изгоями и каким-то чудом избегает ловушек. Еще и наследника воспитал.
— Фремиту? — Фил прикоснулся к своей груди и мог поклясться, что шрамы, оставленные уродливыми пальцами, вдруг резко заболели.
— Он самый, — усмехнулась Микаэла. — Уродливый, подлый… и невероятно сильный. Говорят, он прогрыз матери живот и выбрался на волю, но мне сдается это Тенебра придумали. Вечно они всякие ужасы пророчат и рассказывают. Зато известно, что благодаря их усилиям, Репробари в кои-то веки стали более организованными. Только красивее выглядеть не стали. Проклятье с каждой минутой уродует их лик, пока они окончательно в зверей не превратятся.
— Тихо. Кажется, Совет пришел к единому мнению, — шикнула Анна, посмотрев в сторону отца, который терпеливо дожидался, когда стихнут шепотки.
— Удивительно быстро, — промурлыкала Микаэла, пихнув Фила локтем в бок. Тот поморщился, но промолчал.
— Сердце будет спрятано вновь, — громко произнес Владимир, метнув быстрый взгляд в сторону нахмурившейся Анны. — Таково решение Совета. Также в отдаленные районы города будут посланы карательные группы от каждой из семей. Каждый найденный изгой подлежит уничтожению.
— Филипп! — прошипела Анна, когда Фил побледнел, а потом сделал шаг вперед и поднял руку. Он прошел деревянной походкой к столику, на котором по-прежнему стояла шкатулка, а затем, дождавшись, когда удивленный Владимир обратит на него внимание, негромко кашлянул.
— Простите, что вмешиваюсь, — сказал он, ежась под колючими взглядами Совета. — У меня есть идея, как использовать шкатулку более благоразумно.
— С каких пор люди стали допускаться на совет и влезать в разговоры владык? — колко спросила Каелеа, подходя ближе к Филу. Она шумно его обнюхала и скривилась. — От него несет псиной, Владимир.
— Благодаря ему шкатулка не оказалась в лапах Репробари, — мягко пояснил хозяин замка. — Это Филипп Уорд и что-то мне подсказывает, что мы должны выслушать его предложение. Хотя бы за то, что он сумел продержаться во время Ритуала Правды, который проводил сам Фремиту.
— Решения Совета не оспариваются, — буркнул Вегейр, возвышаясь над Филом, словно гора.
— И все же, мы выслушаем его. Продолжайте, мистер Уорд, — в глазах старого вампира промелькнул хитрый огонек и тут же исчез, словно его и не было.
— Совет давно пытается найти гнездо изгоев, так? — хрипло ответил Фил, чувствуя на себе недоброжелательные взгляды гостей замка. — Их цель — шкатулка с сердцем. Не секрет, что они быстро нашли меня и узнали, что шкатулки нет в замке.
— Ты хочешь сказать, что кто-то из де Луна ведет двойную игру? — мягко спросил Раду, который единственный стоял в стороне и до этого не обмолвился ни словом.
— Нет. Кто-то наблюдал за Петром, когда я вез его сюда. И он видел, что шкатулки при нем не было. Если я вернусь домой, то изгои снова меня навестят. Почему бы вам это не использовать?
— И зачем тебе рисковать собой, человек? — настороженно спросила Джия. Красные глаза вампирши будто ощупывали душу Фила. — Репробари убьют тебя сразу же, как только получат шкатулку. В таком случае резонно будет послать к ним одного из нас, чтобы сохранить сердце.
— Они исчезают сразу, как только вы находите гнездо, — покачал головой Фил. — Они не будут верить тем, кто проклял их и изгнал из семей.
— А тебе они поверят? — усмехнулся Вегейр.
— Да. Я человек. Скот, — голос Фила зазвенел, а губы гневно сжались. — Изгои знают, как вы к нам относитесь.
— Фульгур очень умен, — спустя минуту молчания ответил Раду. — Не стоит его недооценивать, Филипп Уорд. Мы не можем рисковать шкатулкой. Мы даже не представляем, как её открыть.
— Зато представляют они, — вставила Анна, тоже подходя к столику. — В словах Филиппа есть разум. Если мы сможем отследить Филиппа, то он приведет нас прямиком к гнезду и изгои не успеют скрыться. Мы гоняемся за Фульгуром и его сыном уже несколько сотен лет, но натыкаемся лишь на брошенные места. Это шанс обрушить на Репробари мощь пяти семей, владыка Раду, и лишить изгоев лидера.
— Я против, — покачала головой Каелеа. — Это слишком рискованно. Если шкатулка попадет в руки Репробари и мы не успеем её уничтожить, то Алая ночь опустится на землю.
— Я тоже против, — склонил голову Раду. — Сердце необходимо спрятать.