А ведь она появилась сразу после моего похода в червоточину! Это я её сюда притащил что ли?
Чувства угрозы у меня не было, но и твари изнанки бывают разные.
— Это что за чудо? — Дмитрий вытаращил глаза, глядя на зверька. — Ты теперь дрессировщик, что ли? Ещё таланты откроются?
— Да вроде не припомню, — задумчиво протянул я, разглядывая ласку. — У тебя еды с собой нет?
— Есть, — оживился Дмитрий. — Бутерброды взял, подготовился после твоего примера с прошлого раза.
Он снял рюкзак, порылся и вытащил свёрток с аккуратно нарезанными треугольниками бутербродов.
— Вот, держи, — протянул он мне.
— Спасибо, — кивнул я, взяв бутерброд и поднеся его к мордочке ласки.
Та принюхалась, посмотрела мне в глаза и снова обнюхала еду. Затем юркой мордочкой нырнула между кусками хлеба и выхватила ветчину. Кусок исчез так быстро, что я моргнуть не успел — будто испарился! Ласка проглотила его с молниеносной скоростью и снова уставилась на бутерброд, будто оценивая стоит ли он внимания, но хлеб отвергла, фыркнув, как привередливая барышня.
— Ишь, какая! — усмехнулся я. — А там ведь ещё сыр!
Ласка, будто поняв, оживилась. Она снова сунула мордочку в бутерброд, выудила кусок сыра и слопала его с той же невероятной скоростью.
— Вот же ж! — вырвалось у меня.
Дмитрий расхохотался, чуть не уронив рюкзак.
— Ты её ещё в поместье приведи! — поддел он. — Будет у нас еще одна привередливая аристократка, с вредным нравом!
Я хмыкнул, глядя на зверька. Ласка ткнулась мне в руку, будто соглашаясь, что колбаса ей бы не помешала. Этот двуцветный гость добавил в происходящее нотку абсурда.
Я присел ближе к земле, надеясь, что она спрыгнет, но зверек и не думал от меня отставать. Её чёрно-белая шерсть блестела в лучах солнца, а разные глаза — голубой и чёрный — смотрели с такой уверенностью, будто она точно знала, что её место рядом со мной.
— Слышал, некоторые одарённые умеют приручать зверей. Кто-то даже сам создаёт. Похоже, ты нашёл себе питомца, — потёр затылок Дима.
— Да уж, удачно съездили! — покивал я не сводя глаз со зверя.
— Только откуда она тут взялась? — задумчиво произнёс братец. — Может, такие здесь ещё есть?
Ласка перевела взгляд на Дмитрия, затем на меня и совсем по-человечески мотнула головой, будто говоря: «Нет тут больше таких, я одна такая, неповторимая!»
Я едва не рассмеялся. С этой красавицей и правда не поспоришь.
Спустя пару минут, пока я налаживал контакт с лаской, Дмитрий потерял терпение.
— Ты так и будешь тут сидеть или поедем дальше? — буркнул он.
— Да, пойдём, — вздохнул я, поднимаясь. Ласка, похоже, отставать не собиралась.
Я поймал себя на том, что поглаживаю зверька по голове. Движение вышло таким естественным, будто мы с ней сто лет знакомы. Ласка подставила мордочку под мою ладонь, довольно жмурясь, и я невольно улыбнулся.
— Слышал, ласки — одни из самых жестоких животных, — заметил Дмитрий, искоса глянув на зверька, пока мы шагали к машине.
— Почему это? — удивился я, продолжая гладить свою новую подругу.
— Говорят, они убивают из удовольствия, или спортивного интереса, — пояснил он с лёгкой насмешкой.
— Правда? — я ухмыльнулся, посмотрев на ласку. — Ты такая кровожадная?
Зверек вскинул мордочку, глянул на меня с комичной обидой, будто говоря: «Я? Да это всё инсинуации!» Я расхохотался, а хищница в ответ ткнулась носом в мою руку, требуя продолжения ласки. Ну чисто котёнок!
— Далеко до второй червоточины? — спросил я, усаживаясь на пассажирское сидение и поглаживая зверька.
— Минут сорок, — ответил Дмитрий.
— Хорошо, — кивнул я.
Следующая червоточина лежала в стороне от деревни, и мы сначала обогнули небольшое селение, а затем ещё двадцать минут петляли по ухабам. Я так увлёкся своей новой подругой, что не сразу заметил, как воздух сгустился, пропитанный знакомой энергией. Зверек, всё это время, будто котёнок, играл с моей рукой, то покусывая пальцы, то перебирая лапками, но стоило приблизиться к червоточине, как ласка тут же навострила ушки.
Червоточина была близко — и, судя по пульсации энергии — она была активная. Ласка замерла, её разные глаза уставились в ту же сторону, куда тянуло и меня.
Энергия, разлитая повсюду, гудела, словно невидимый улей, и её пульсация отзывалась в моей груди. Воздух был густым, пропитанным силой, что тянула к себе, как река — к водопаду.
— Вот же ж! — выругался Дмитрий, указывая пальцем на центр поляны. — Червоточина активна, зелёным светится, видишь?