Я прикинул, сколько во мне осталось энергии. Пусть не так много, но для того, чтобы залечить рану, должно хватить. Пока пускал живительную энергию в повреждённую плоть, наблюдая, как рана постепенно смыкается и перестаёт кровоточить, я взглянул на Зиновия:
— Вы ведь не вмешиваетесь в дела аристократии?
Зиновий тяжело вздохнул, не спеша с ответом. Его лицо отражало внутреннюю борьбу — долг перед высшими сословиями против собственных принципов.
— Зиновий, — заговорил Дмитрий, — я очень ценю то, что вы сделали, и знаю, какие у вас строгие правила. Ты совершил очень достойный и благородный поступок, но вы же только тварей убиваете. Почему ты вступил в бой?
Зиновий глубоко вздохнул, окинул взглядом сначала Дмитрия, потом меня, затем и Алису, которая всё ещё дрожала после пережитого.
— Это и были твари, — произнёс он твёрдо. — Истинные твари, недостойные служить таким благородным людям, как вы.
Алиса внезапно всхлипнула и, отбросив условности, подошла к Зиновию и крепко его обняла, а затем чмокнула в щёку. Зиновий изрядно покраснел от такого проявления благодарности.
— Полно, полно, госпожа, — смущённо пробормотал он. — Мы действовали из добрых побуждений.
— Да, госпожа, мы убили культистов, которые на ваши земли пробрались, чтобы зло сотворить, — поспешили поддержать его бойцы.
— Это точно, — заголосили они наперебой. — Это поклонники тварей изнанки!
— Спишем их как культистов, — предложил кто-то из отряда.
— Не как культистов, — качнул головой Зиновий, — а как палачей. Предателей рода человеческого, — заявил он с непоколебимой уверенностью.
Тем временем люди в поместье начали приходить в себя. Несколько слуг, заставших эту кровавую сцену, стояли в оцепенении. Динара, которая видела всё от начала до конца, держалась за сердце, стараясь не смотреть на мёртвые тела, лежащие у парадного входа в дом Пылаевых.
— Да уж, сцена, достойная картины «Предательство господ», — тихо произнёс я, осматривая последствия побоища.
Дима, кое-как успокоившись и поглаживая рыдающую сестру, которая в конце всё-таки расклеилась от нахлынувших эмоций, вдруг обеспокоенно произнёс:
— Нам ведь в город ехать нужно… Как мы теперь Алису одну здесь оставим?
Во взгляде его читалась неподдельная тревога за сестру после случившегося предательства.
— Всё будет хорошо, — уверенно ответил Зиновий, положив руку на плечо Дмитрию. — Выезжайте, делайте свои дела, а мои ребятки присмотрят за госпожой и поместьем. Клянусь своей честью, с ней ничего не случится.
Его слова, произнесённые с такой искренностью, казалось, немного успокоили Дмитрия.
Перед отъездом я решил поддержать предложение Дмитрия:
— Сходить бы посмотреть в бараки, вдруг там кто-то ещё остался. Негоже оставлять всё как есть.
— Мы с вами сходим, — бескомпромиссным тоном произнёс Зиновий.
Мы направились к баракам, и по пути я обратился к командиру паладинов:
— У вас никаких проблем из-за этого не будет?
— Ну, если никто об этом не узнает, то и проблем не будет, — ответил он.
— А как у вас это обычно происходит? Не просто же так у вас существуют правила невмешательства.
— А вы что же, не знаете наших порядков? — удивлённо спросил он.
— Нет, не знаю, даже не слышал, — честно признался я.
Зиновий задумчиво посмотрел вдаль, прежде чем начать объяснение.
— Да тут всё просто, — начал Зиновий, шагая по узкой тропинке. — Мы поклялись служить людям и защищать их от порождений изнанки. Наши враги — твари изнанки, которые пытаются уничтожить человечество. С ними мы и боремся, а людей резать — это лишь тварям помогать.
Он остановился, чтобы пропустить меня через узкий проход между кустарниками, и продолжил:
— Есть, конечно, те, кто, получив дармовую силу и не зная чести, возомнили о себе, что они чуть ли не боги. Таких мы называем палачами. Шутка такая в народе у нас — сокращённо называют «палами». Вот есть хорошие палы и плохие: хорошие палы — это паладины, мы то есть, а плохие палы — это палачи, которые род людской изводят во славу иномирной погани.
Зиновий говорил с явной горечью, и я понимал, что для него это не просто слова, а часть глубоко личной философии.
— Кто-то их культистами называет, кто-то поклонниками изнанки. А всё одно — они просто палачи, которых иной мир соблазнил своими речами. Вот они убивают людей, да нечисть новую плодят. Плюс мир терзают, открывая новые червоточины.
Палец Зиновия невольно лёг на рукоять меча, когда он добавил:
— Бывало и такое, что кто-то из наших, из паладинов, соблазнялся властью, — голос его стал тише. — Тогда наш долг — убить такого.