Пролетела Белка не так далеко, показалось, что едва ли метров десять, затем создала очередной энергетический импульс, заставив пространство изнанки завибрировать и искривиться, образуя нечто вроде воронки.
— Мне туда? — мысленно спросил я.
И ласка, будто в ответ на вопрос, принялась летать вокруг этого прорыва в пространстве, очерчивая его контуры и демонстрируя дорогу.
Недолго думая, преодолевая внутреннее сопротивление, я потянулся к нему рукой, почувствовал знакомое сопротивление, а в следующий миг вывалился прямо посреди камеры, растянувшись на полу. Первое, что увидел — Медведева, который, облокотившись о колено, сидел на своей койке, глядя на меня. И так задумчиво смотрел, словно наблюдал ливень в лесу.
— Интересная у тебя способность, дружище, — произнёс он, глядя на меня сощурившись. — Опасная, я бы даже сказал. Пылаевы же вроде бы огневики, а тут такой сюрприз. Не ожидал.
— Как есть, — пожал я плечами, отряхиваясь.
— Похоже, главе вашего рода наконец-то повезло. Ну, с чем пришёл? Рассказывай.
— Здравствуйте ещё раз, — произнёс я, пытаясь отдышаться после перехода.
— Здравствуй, здравствуй, — ответил он, искоса взглянув на дверь, будто переживая, что сейчас откроется смотровое окошко и оттуда покажется лицо контролёра. — Только громко не говори, чтобы нас не услышали, — предупредил он. — Слышимость здесь очень уж хорошая, несмотря на то, что стены такие толстые.
— Хорошо, — кивнул я.
— Вот и славно. Так с чем пришёл?
Я решил не ходить вокруг да около и выложил все начистоту.
— У нас образовался некоторый кадровый голод, — пояснил я, стараясь звучать деловито, хотя внутри меня одолевали сомнения. — Глава нашей гвардии предал наш род, напал на нас. Пришлось от него отказаться… уволить, так сказать.
— На тот свет, как я понимаю, уволить? — поинтересовался Медведев, и в уголках его глаз появились морщинки — признак иронии, которая, впрочем, не отражалась на его лице, сохранявшем серьезность бывалого воина.
Я кивнул, не видя смысла скрывать очевидное.
— Это правильно. Таких только так нужно увольнять. — Он задумчиво провел ладонью по короткому ежику седеющих волос. — А я чем могу помочь?
— Я активно искал замену. А вот Роман Михайлович Злобин порекомендовал вас как отличную кандидатуру. Вот и хочу узнать, готовы ли пойти к нам на службу?
Медведев рассмеялся так, что даже откинулся назад. Хоть смеялся беззвучно. А ещё, тут же зашипел от боли и поморщился, прижав руку к боку — видимо, ему хорошо досталось в той потасовке, о которой рассказывал полковник. Через тонкую ткань его тюремной робы я заметил темное пятно — рана, скорее всего, открылась от резкого движения. Но он, как настоящий солдат, лишь стиснул зубы и выпрямился, не показывая, насколько ему больно.
— Повеселил уже ты меня, Пылаев, — произнес он, пытаясь восстановить дыхание. — Вот только как я тебе служить-то пойду? Я ж в тюрьме, да и недолго служить тебе придётся — всего-то три дня. Я ведь знаю, когда у меня расстрел назначен.
В его словах не было ни страха, ни отчаяния — лишь констатация факта, словно речь шла о назначенном визите к врачу, а не о собственной казни. Этот человек уже принял свою судьбу, и это заставило меня проникнуться к нему еще большим уважением.
— С этим я и пришёл, — произнёс я, подаваясь вперед. — Я готов приложить все усилия, чтобы вытащить вас, но сами понимаете… нужно понять, готовы ли вы с нами вообще работать?
Медведев нахмурился, его взгляд стал жестким, испытующим — взгляд человека, привыкшего командовать людьми и принимать мгновенные решения в критических ситуациях.
— То есть, если я с вами работать не захочу, спасать не станете? — сощурился он, и в его глазах промелькнуло что-то, похожее на разочарование.
Это был правильный вопрос, бьющий прямо в цель. Он проверял меня — каковы мои настоящие мотивы, что за человек стоит перед ним. И я понял: солгать сейчас — значит потерять его доверие навсегда.
— Всё равно стану, — твёрдо произнёс я, прямо глядя ему прямо в глаза. — Нравишься ты мне, Медведев. Ты доблестный боец, и то, что о тебе говорят… — я запнулся, подыскивая правильные слова, — для меня будет честь, если ты согласишься работать со мной, но я готов в любом случае потратить силы, чтобы спасти тебя от смертной казни. Просто, потому что такие, как ты, должны и дальше жить, служить своему отечеству и приносить пользу.
Где-то за стенами камеры раздались шаги — караульные совершали обход. Медведев мгновенно напрягся, как хищник, готовый к прыжку, но тут же расслабился, поняв, что шаги удаляются. Эта реакция выдавала в нем человека действия, привыкшего жить в постоянной готовности.