Видя мою улыбку, Марьяна тоже рассмеялась, явно поняв, что её шутка удалась.
— В общем, как я детишек-то здесь оставлю? Кто за ними приглядит при случае?
— В смысле? — не понял я. — Ты же вместе с ними поедешь. Они в деревню отправятся, а ты за ними приглядишь. Они тебе доверяют.
— Да я не про этих, — махнула она рукой. — И так понятно, что вы за ними присмотрите, и с ними все будет в порядке. Я про других, тех, кто придёт в город вместе с беженцами и никому не будет нужен.
Она помолчала. Мимо неё пробежал совсем мелкий мальчишка, шмыгая носом, и она на ходу поправила на нём одежду.
Она поглядела на меня.
— Деревни каждую неделю разоряют. Твари ходят по земле как у себя дома, культисты тоже не дремлют. Я многое знаю, многое слышала. И часто сюда дети приходят, и часто они погибают, если им не помогать, не присматривать за ними. Я лучше здесь останусь, буду таких вот бедолаг под своё крыло брать. А там, если захотите, и вы тоже помогайте.
Я, признаться, удивился. Уж точно не ожидал я таких слов от шестнадцатилетней девчушки, которая сама кое-как держится на ногах. Такому мужеству стоит только подивиться.
— Кто-то с тобой здесь ещё останется? — спросил я.
— Петя и Семён, — произнесла Марьяна. — Миша хотел тоже остаться, но я отговорила. Всё-таки его слушаются, и он сможет за детьми присмотреть, если что, прикрикнуть на них, чтобы не шалили и вели себя как нужно. А я уж здесь побуду.
Я обернулся и оглядел помещение, в котором они раньше жили. Грязь, вонь, теснота… Это не жизнь. Это выживание. И она хочет остаться здесь, чтобы помогать другим? Нет, такое нельзя оставлять без внимания.
— Нет, Марьяна, здесь ты больше не останешься, — произнёс я. — Найду я тебе жилье. И достаточно места, чтобы ты могла других детей приютить.
Девочка удивлённо распахнула глаза:
— Да не нужно, что вы! Вы же совсем не обязаны…
А я едва не рассмеялся. Вот только горьким был бы этот смех.
— Так ведь и ты не обязана, но делаешь же, — произнёс я. — Ты очень добрая девочка. Если таким, как ты, не помогать, то подобных тебе людей будет слишком мало.
Округлённые глаза Марьяны вдруг наполнились слезами. Она так и стояла секунд пять, даже не моргая, а потом вдруг всхлипнула и бросилась ко мне на шею. Я едва не отшатнулся. Девочка же повисла у меня на шее и принялась рыдать:
— Господин, спасибо вам, спасибо! Я уже так устала быть одна. Спасибо, что вы помогаете!
Я же, пребывая в лёгкой растерянности, обнял девочку и похлопал по спине. Поймал на себе хмурый взгляд Михаила. Кажется, понятно, почему он не хотел уезжать.
— Ну всё, полно тебе плакать.
— Знай только, что теперь ты не одна, — сказал я ей.
А про себя добавил: «Теперь всё совсем будет иначе, и этот город тоже скоро ждут серьёзные изменения. Уж я об этом позабочусь».
Спустя полчаса на территорию заброшенного дома въехал старенький, но крепкий автобус с потёртой надписью на боку: «Мучной кооператив». Из него первым выпрыгнул Зиновий.
— Дмитрий! — радостно воскликнул он и бросился к моему спутнику, крепко пожав ему руку, а затем и вовсе обнял. — Рад тебя видеть!
Затем он резко развернулся ко мне:
— Ваше благородие! Позвольте! — произнёс он с воодушевлением и, не дожидаясь ответа, неловко обхватил меня, едва не сбив с ног.
— Ну где они? Где дети? — заторопился он, оглядываясь по сторонам.
Дети стояли чуть поодаль, с опаской глядя на этого высокого, широкоплечего мужчину в доспехах паладина, будто ожидая чего угодно.
— Эй вы, малыши! — повысил голос Зиновий. — Строиться! Будущие воины!
Марьяна попятилась, Мишка сжал кулаки, Дашенька прильнула к Петру. Я тут же шагнул к Зиновию и, понизив голос, сказал:
— Одарённые есть, но в паладины их не отдам. Ты понял?
Он заморгал, немного растерявшись:
— Конечно, ваше благородие! Я же так, на всякий случай. Они ведь ещё совсем маленькие.
Я коротко кивнул и отошёл, предоставив ему заниматься делом. Сам направился к Дмитрию.
— Что это с ним? — спросил я.
Тот вздохнул:
— Он всегда был такой, еще когда я маленький был, так же себя вёл. — бросив на меня взгляд, Дима пояснил: — До ого как стать паладином, он потерял всю семью после прорыва тварей — жену, двоих детей. С тех пор к детям особенно чутко относится. Когда я сказал, что ты задумал, он даже не дал мне закончить — вскочил в автобус и помчался сюда. Просто он так рад, что может кому-то помочь. Особенно детям.
Я задумчиво посмотрел на Зиновия. Кто бы мог подумать, что именно он окажется таким человеком. В этом мире, где каждый день — борьба за выживание, где добро часто маскируется под выгоду, встречаешь таких, как Зиновий, и понимаешь — человеческая душа всё ещё живёт внутри.