Я лихорадочно перебирал в мыслях все возможные варианты — как именно Викентьевы могли узнать о моей способности? Слуги, наверное, рассказали? Или сама Луиза… Но когда успела? Я же слышал их разговор с Романом. Это просто нелогично, по меньшей мере.
Тот засланный слуга, который явно работал не на Пылаевых, был убит на месте. Ассасины тоже были убиты, но никто больше не мог знать о моей способности. Даже сами Пылаевы до сих пор не сообразили, что произошло в тот день из-за стресса и неразберихи.
Кто же мог сказать? Неужели у Пылаевых имеется ещё один слуга-засланец? Причём с таким холодным рассудком, что смог не только сохранить своё инкогнито, но и сообразить, какой именно способностью я обладаю. Это может быть очень опасный человек — куда опаснее тех ассасинов.
Хоть всех слуг отправляй в расход после такого…
— Весьма интересные обвинения, — медленно произнёс я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Но основанные, как я понимаю, исключительно на домыслах и предположениях?
Граф Лисин, до этого молчавший наблюдатель, вдруг подался вперёд:
— Господа, давайте не будем торопиться с выводами. Имеются ли у стороны Викентьевых какие-либо вещественные доказательства или свидетели?
Да уж, непростая ситуация складывается. И главное — кто-то из близкого окружения явно работает против нас.
Дмитрий тоже удивлённо на меня посмотрел, будто пытался что-то сообразить. Он ведь знал про мою ласку, её способности, видимо, стал сопоставлять факты. Ведь то сражение с Луизой происходило при нём — я ведь тогда при всём семействе Пылаевых исчез прямо из комнаты вместе с гранатой, словно растворился в воздухе, но учитывая обстоятельства, на это и внимания никто не обратил. Однако я на его пытливые взгляды внимания не обратил, продолжая наступление.
— То есть, выходит, — произнёс я с нарочитым спокойствием, — вы, основываясь на каких-то домыслах и слухах, решили объявить нам войну? Хотя давайте уже не будем ходить вокруг да около — просто вы узнали, что в нашей семье нынче трудные времена. Глава рода погиб, мать тоже, и во главе остались трое сущих подростков. А ещё с гвардией у нас проблемы, персонала не хватает. И вы решили, что это ваш звёздный час, и вы очень легко и просто сможете разгромить наш род и прибрать к рукам всё наше имущество. Не так ли?
— А ну, молчать! — рявкнул Викентьев, багровея от злости.
— Простите, — я поднял бровь с театральным удивлением, — это зачитывать как протест, приказание или банальное оскорбление? Что вы себе позволяете, Викентьев? Вы повышаете голос на равного оппонента в войне или у вас в порядке нормы общаться, как деревенские мужики на повышенных тонах?
Глаза Викентьева стали наполняться кровью от ярости. А Гордей Лисин — подошёл к нему сзади и положил успокаивающую руку на плечо.
— Пускай этот юнец говорит, интересно же послушать, — произнёс Лисин вкрадчиво.
— А не позволите ли узнать, — продолжил я с невинным видом, — я вот нигде не заметил никакого некролога относительно гибели дочери самих Викентьевых. Зато нашёл некролог о гибели нашей бывшей служанки Луизы, которая сбежала из нашего поместья. Причём сбежала после того, как не смогла совершить убийство всей нашей семьи во время ночного нападения.
Я притворно всплеснул руками:
— О боже! Неужто речь идёт об одной и той же девушке? Которая, как оказывается, является членом гильдии убийц, подосланной вами? Так, что ли, получается?
Повернувшись к Диме, я продолжил с наигранной растерянностью:
— Дима, помоги-ка мне разобраться, а то здесь, похоже, ни у кого на это ума не хватит. Выходит так: Луиза, подосланная Викентьевыми, не смогла добиться своего и умерла где-то в подворотне, как паршивая собака. Из-за этого они решили нам объявить войну? — я повернулся к Викентьеву. — То есть этим вы мотивируете свою вендетту? Прелестно, просто прелестно!
Я сделал паузу, наслаждаясь тем, как меняются лица противников.
После недолгой паузы, я продолжил:
— Заметьте, подослать к нам убийцу — это дело, видимо, вполне нормальное в ваших кругах. А вот оскорблять нас, посылая таких неумелых, некомпетентных специалистов — это истинное оскорбление, господа! Профессиональная этика, знаете ли.
Я глумился как мог. Викентьев, который сам устроил этот цирк, только скрипел зубами от бессильной ярости.
— Ты поплатишься, Пылаев! — только и смог прошипеть он сквозь зубы.
Лисин сжал его плечо, явно пытаясь успокоить разбушевавшегося союзника.
— В таком случае, — продолжил я деловито, — я выдвигаю встречные требования. В случае нашей победы в этой войне мы претендуем на все земли Викентьевых, включая производственные мощности. К слову, пока вы ещё владеете своим трестом деревянных изделий, рекомендую запасти побольше гробов. Они вам обязательно пригодятся, господин Викентьев.