Следующий миг всё резко прекратилось, словно кто-то выдернул вилку из розетки.
— Господин Пылаев, а чего вы такой бледный? — обеспокоенно спросил молодой паладин. — Я же вроде вас усилил, а вы, кажется, будто ослабели. Не понимаю, что пошло не так.
— Не знаю, — пожал я плечами, стараясь скрыть остатки пережитого. — Может, твой дар как-то иначе сработал в этот раз, — хохотнул я с показной беззаботностью, хотя внутри всё ещё дрожал от пережитого.
Что это такое было? Как я смог увидеть этот взгляд? Это Кирилл меня так усилил, или этот монстр постоянно так пялится на меня? А что если, из раза в раз, когда я появляюсь в изнанке, я каждый раз раздражаю этого монстра? Ведь я там чужой гость — меня там быть не должно, вот он и посылает на меня всех этих тварей. По крайней мере, теперь понятно, почему каждый раз, стоит только показаться в изнанке, там начинается такой фурор.
Сначала я думал, что это всё из-за того, что я стал переходить в изнанку в городе, где серых теней куда больше, но нет. Ведь эти серые тени, хоть и боятся меня, погибают от моих клинков, но с каждым разом нападают вновь и вновь — охотятся за мной, гоняются, пытаются сожрать, бросаются на меня, будто верные солдаты, посылаемые в бой волей генерала. Если сначала он ко мне приглядывался, изучал меня с осторожностью, то потом понял, что я — чуждая тварь в его мире. В этом я был уверен с каждой секундой всё больше и больше. Всё становилось на свои места.
Именно поэтому изнанка так ко мне недружелюбна — просто я не принадлежу ей, но я ей очень нужен. А тот глаз, огромный глаз-светило… это же… Я знаю, что это! Это то самое сердце изнанки, которое я видел на картине там, в замке, в червоточине, где была часть замка на территории Пылаевых. Там, где висела та картина, полотно, изображающее огромное сосредоточение силы, которое даже сквозь полотно художника излучало чудовищную мощь. Теперь я его видел воочию, и оно видело меня.
— Ты чего с Константином Александровичем сделал? — возмутился Зиновий, подойдя к нам. — Ты что это удумал?
— Да сам не знаю, — произнёс Кирилл растерянно, — вроде всё то же самое делал… Усилил я его. — Произнес он. — Давайте вас тоже усилю?
— Э-э, только поосторожнее, а то меня тоже на тот свет отправишь! Константин Александрович у нас крепкий, а я-то простой смертный — так заберёшь из меня всё.
— Давайте попробуем, — произнёс Кирилл, которого азарт явно жёг изнутри, не давал покоя.
Он вдруг схватил за руку Зиновия, а тот вдруг засветился, а из него стали бить молнии! Кирилл даже тут же отпрянул на безопасное расстояние, а из глаз Зиновия, который изогнулся дугой, в небо ударила мощнейшая молния!
— Охренеть! — взревел глава паладинов, чувствуя, как энергия бурлит в нём, требуя выхода.
— Да во мне же теперь… — он кое-как погасил всполох энергии, разрывавший его изнутри. Каждое его движение теперь сопровождалось лёгким треском электричества, а глаза принялись испускать небольшие молнии. Он размял шею, вертя головой.
— Ну, Кириллка… — поглядел на него Зиновий, — спрашивать надо, прежде чем способности применять! Не забывай про этику! — прорычал он, но в голосе его слышалось огромная мощь.
Казалось, Зиновий вырос на полторы головы, его руки увеличились в размерах, мускулы напряглись так, что казалось — он сейчас разорвёт собственную форму. Но это продлилось недолго — уже через пару секунд он принялся «сдуваться» и вновь стал старым добрым Зиновием, правда, глаза ещё поблёскивали остатками энергии.
— С одного фиолетового кристалла, — произнёс он с нескрываемым удивлением. — Хорошая у тебя способность, Кириллка, очень хорошая!
— Мне бы только передохнуть теперь… — произнёс парень пошатываясь.
Только сейчас мы заметили, что парень едва дышал, весь бледный, с трясущимися руками.
— Я все свои силы на вас отдал… — прошептал он, едва держась на ногах.
— Может, ему и синих кристаллов отдать? — предложил я Зиновию, уже готовый достать запас.
Тот улыбнулся с долей горечи:
— Мы последние полгода на него все синие кристаллы и изводили, — признался он. — В нём столько энергии, сколько во всём нашем паладинском корпусе! А ты, дубина стоеросовая, думай, прежде чем такое творить! Что ж ты удумал-то? Нельзя столько энергии тратить за раз! А если бы ты навредил? Можно же не только усилить — можно и спалить к чертям все энергетические контуры! Думать надо, Кириллка!
— Простите меня, командир! И вы простите, ваше благородие! — причитал парень, кланяясь нам обоим.