— Так это все-таки Лисин придумал с червоточиной? — снова напомнил я о своем вопросе.
— А кто же еще? Он и с культистами знается и такие дела проводит, что тебе и не снилось. Он наладил торговлю жемчужинами и полноценными кристаллами с кульптистами. Те, видимо, не знают их истинной ценности, поэтому отдают за бесценок. А Лисин нашел способ с ними договориться и теперь богатеет и завоевывает власть. И очень скоро он будет одним из первых, одним из сильнейших одаренных империей. И знаешь ли, уж лучше быть с ним рядом, чем против него. Хоть князь сам не знает, кого он пригрел. Лисин далеко пойдет.
— А Дибров что, тоже? — спросил я.
— Слишком много ты вопросов задаешь, Пылаев, — заявил он. — Я не намерен больше с тобой разговаривать. Подпишем капитуляцию, и ты сделаешь то, что обещал.
— Ладно. Нет, так нет, — произнес я, сбросив звонок. Все это время я держал в кармане магафон, а наш разговор слышал Виктор, глава паладинского корпуса. Все-таки я понимал, что мои фортеля с тварями могут привлечь лишнее внимание. А это был прекрасный способ снять с себя подозрение, а самое главное подпалить хвост Лисину. Думаю, откровения Викентьева серьезно заинтересуют паладинов.
Да, я создал и Викентьеву еще больше проблем, но он это заслужил. Жалко ли мне его? Нисколько. Со родом Пылаевых он собирался поступить куда хуже. Да и поступал столько лет.
— Ты дашь нам уйти? — спросил Викентьев, усевшись за свой стол.
Я стоял рядом, тщательно следя, чтобы он не замыслил никаких глупостей.
— Я же сказал. Слова аристократа. Я сделаю всё возможное, чтобы ты и твоя семья ушли отсюда живыми. Конечно, если ты сам не станешь вставлять мне палки в колеса.
— Луиза, — произнес Викентьев, — она просила тебя не убивать.
Я вздернул бровь.
— Вот как, с чего это такая щедрость?
— Она тебя любит, — произнес Викентьев, и в его устах-то прозвучало, будто оскорбление.
— Вот как, — удивился я, — только ошибся ты. Она меня, может быть, и любила, но только это не отменяет тот факт, что она пыталась меня убить. И сама погибла.
— Она не погибла, — осипшим голосом произнес Викентьев. — Она жива. И она сейчас находится в подвале нашего дома.
Если Викентьев пытался меня смутить, признаю, у него это получилось. Во всяком случае, сердце у меня заколотилось в бешеном ритме.
Глава 6
Капитуляция
— Что значит Луиза жива? — спросил я. — Вы ведь войну нам объявили из-за этого, из-за того, что я ее убил. — Я сейчас больше всего досадовал, что у меня нет второго магафона, и что я больше никого не держал на связи. Хотя, кому еще это может быть интересно? Слишком много противников у Злобина и у рода Пылаевых.
— Нам надо было найти причину, чтобы объявить вам войну, — произнёс Викентьев, глядя мне в глаза. Пытается вывести из себя? Не на того нарвался. — Это был хороший повод. Луизу жаль, она скорее всего еще не скоро восстановится, если вообще восстановится. Это ведь ты ее ранил, не так ли? — спросил он, взглянув на меня.
— То я её убил, то выходит, что ранил. Вы как-то путаетесь в своих показаниях, — произнес я хмуро, наблюдая за руками Викентьева. Тот сверлил меня взглядом.
— Так это был ты или нет?
— Давайте не будем отходить от дела. У вас слишком мало времени. Предполагаю, что запас прочности у вашего поместья не столь высок. И время терять не следует. Подписывайте капитуляцию.
Викентьев выдохнул.
— Но, если она правда жива, — продолжил я, — я надеюсь, что она восстановится. Я желаю ей всего только самого лучшего. Надеюсь, вы позволите нам увидеться напоследок. — я старался, чтобы мое лицо не выражало никаких эмоций, но, признаться, гнев во мне грозил вырваться на свободу, а потом спалить Викентьева. Как же я сейчас его ненавидел, и всю его семейку.
Наконец Викентьев, несколько раз выдохнув, взял в руки перо и принялся заполнять лист: красивый, с вензелями, завитушками и печатями.
Наконец, документ был полностью заполнен и подписан. Я успел прочитать тело документа. Всё написанное в нем соответствовало условиям окончания войны. А значит победа! Капитуляции Викентьевых состоялась даже без битвы.
Последний штрих: Викентьев накапал из баночки тягучую красную жидкость, судя по всему сургуч, затем приложил перстень-печать к бумаге, отчего та вспыхнула ярко-зеленым светом. Документ был подписан. Викентьев отодвинул от себя листочек.
— Изучать будешь? — спросил он.